Так, В. Арнаполин, родившийся в 1934 году и проживавший в доме напротив синагоги, вспоминает о похоронных обрядах, о проводившихся молитвах. В 1949 году он принял участие в похоронах родственника и стал свидетелем проведения обряда согласно принятым обычаям.
Биробиджанец В. Масленников также подтвердил, что его бабушку хоронили по иудейским обычаям, читали молитву. Власти уже не разрешали в то время хоронить евреев на отдельном кладбище, стремясь сломать еврейские обычаи, но запретить проведение обряда не могли.
По еврейским традициям хоронили бывшего председателя общины Лейба Гефона, который из последних сил отстаивал интересы общины, по крайней мере, так о нём говорили старики. Лейб умер в 1966 году, прожив 86 лет.
Двумя годами позже в возрасте 88 лет умер последний староста синагоги Давид Червонный, которого похоронили холодным февральским днём. Игорь Носынков, внук Д. Червонного, рассказал мне, что деда пришлось хоронить на следующий день после его смерти, так как рабочие не смогли выкопать могилу. В февральские морозы пронизывающий ветер сковал землю словно цементом, и только к полудню следующего дня они смогли выкопать могилу. Умершего завернули в саван и накрыли талесом, провожать его в последний путь пришли родные и знакомые, мужчины по очереди читали молитвы, женщины находились отдельно. Процессия похорон не сопровождалась музыкой, на кладбище кто-то привёз и положил сено в могилу. Это, наверное, были последние похороны, где соблюдались еврейские обычаи и ритуальные действия.
К сожалению, в настоящее время большая часть Старого кладбища находится в бедственном положении. Едва ли не единственным способом сохранения для потомства этих замечательных памятников является их документирование и фиксация ещё сохранившихся эпитафий на памятниках.
Вместе с р. М. Шайнером мы провели обследование старого кладбища, где осталось не так много могил, которые можно идентифицировать. Следует отметить, что уже нет возможности определить, какой именно участок кладбища был выделен под еврейское кладбище.
На некоторых могилах можно разобрать надписи и определить их принадлежность, но большая часть могил представляет собой поросшие холмики. Отдельные надписи и резьба на надгробиях из камня отличаются проработанностью деталей и художественным вкусом. Эпитафии также разнообразны, но, в отличие от общепринятых традиций, согласно которым они делаются на иврите, на ряде могил имеются надписи, сделанные на идише. Есть могилы, где на надгробиях надписи на идише и русском языках. Это указывает на то, что в советский период иврит был забыт, и с сороковых годов на многих могилах стали появляться надгробные надписи на идиш и русском.
На нескольких памятниках встречается надпись: «Здесь покоится *** (имя погребённого в его «официальной форме») такой-то, сын/дочь такого-то». «Официальная форма» — это имя, по которому человека вызывали к Торе, оно же записывалось в кетубу (брачный договор). Перед именем следует «титул» или формула вежливого обращения, такая, как «реб/рабби».
На ряде памятников дата смерти указана по еврейскому календарю. На еврейских надгробиях и на ограждениях сороковых годов прикреплен могендовид.
О том, что была мастерская, где их изготавливали, написал Я. Цигельман в рассказе «Похороны Мойши Дрофера». Вот небольшой отрывок из его произведения:
«— Он был еврей? — спросил старик в мастерской.
— Авадэ! — ухмыльнулся Гершков. — Авадэ, он был еврей!
— Так почему же вы не хотите поставить на его могиле «могн-довид»?
— Почему — не хотим?! Нельзя!
— Почему — нельзя? Пожалуйста! Я вырезал из жести «могн-довид», этот малый выкрасил его, мы вместе укрепили «могн-до-вид» на пирамидке… Вот он, берите! Почему нельзя? Ложьте на машину, везите на кладбище и поставьте его на могиле Мойше Дорфера, да будет благословенна его память! Он заслужил, чтобы мы для него постарались.
— Да, — сказал Гершков, — он заслужил.
— И чтобы вы постарались, он заслужил тоже — га?
— Конечно, — кивнул Гершков. — Ведь мы были друзьями.
— О да! Вы были ему таким другом, что стесняетесь поставить на его могиле «могн-довид».