Ниро Варанга сошел с драя, чтобы исследовать спуск, и, найдя, что с него можно съехать, хотя он очень крут и неровен, погнал быков прямо в воду, действуя при этом очень ловко своим неимоверно длинным бичом.
Тяжелая колымага, громыхая и покачиваясь, съехала со спуска, въехала в небогатый водами и неглубокий поток, благополучно его пересекла и поднялась на противоположный откос. Для лошадей этот первый брод был просто пустяком: они были приучены переплывать через более широкие ручьи. Когда караван взобрался на крутой берег, то перед ним оказался лес, как бы лепившийся по склонам горной цепи, замыкавшей северную часть горизонта. Лес этот состоял все из тех же черных, мочальных и просяных деревьев, но к ним примешивалось еще несколько прекраснейших walttes, или заплетенных деревьев, как их называют колонисты, а также и несколько alcoholwood, или алкогольных деревьев; все они были покрыты и сжаты словно душившими их спиралями лиан marres, достигающих иногда невероятной длины.
При появлении людей в лесу послышались резкие крики, и показались сотни, нет, даже тысячи кроликов, спешивших добраться до своих подземных жилищ
— Вот тебе и раз! — воскликнул Диего. — Здесь есть кролики, да к тому же их здесь еще целые тысячи!..
— Это тебя удивляет, Диего? — спросил Альваро.
— Да, признаться, немножко удивляет. Эти животные не должны быть принадлежностью этого материка.
— Это правда, Диего. Их привезли сюда несколько лет тому назад, но их было очень мало, всего только несколько пар, они были подарены родными, жившими в Англии, какому-то колонисту. Кажется, эти животные нашли здесь свой рай, потому что они стали чрезвычайно плодовиты. В небольшой промежуток времени численность их настолько возросла, что они стали угрожать земледелию. В некоторых областях они так страшно размножились, что наводнили луга и леса и заставили колонистов бежать оттуда, чтобы избегнуть голодной смерти, так как они пожирали едва взошедшие посевы.
— Почему же за ними не охотятся? Ведь известно, что хорошо зажаренный кролик — чрезвычайно вкусное блюдо.
— Устраивали несколько раз настоящую резню кроликов, но это ни к чему не привело. Правительство объявило, что будет давать премии охотникам на rabbits (так они здесь называются) и изобретателям разных ловушек и средств к их истреблению, пробовали также травить их стрихнином, а приходившие в отчаяние землепашцы покрывали даже рутой корни пшеницы, но все это было совершенно бесполезно. Убьют их тысяч десять, а родятся двадцать тысяч. Теперь хотят расплодить лисиц, но я боюсь, что и эти звери в конце концов так размножатся, что истребят всю дичь и прежде всего всех кур, принадлежащих колонистам.
— Вот сведения, которые могут пригодиться.
— Почему так, мой друг?
— Потому, что если у меня не будет никакого другого места, то я приеду сюда и стану охотиться за кроликами и получать за это премии.
— Ты явишься слишком поздно, Диего.
— Почему это, доктор? — спросил Кардосо.
— Потому, что выдача премий уже отменена, так как она служила поводом не к уничтожению, а скорее к размножению кроликов.
— Каким это образом?
— Дело в том, что охотники, вместо того чтобы истреблять, разводили их тайком у себя во дворах или в полях, чтобы приносить большее число голов.
— Вот мошенники! — воскликнул Диего, разражаясь взрывом смеха. — Хорошо придумано, черт возьми!..
Разговаривая таким образом, путешественники продвигались вперед по лесу, пересеченному большими прогалинами, по которым громадный драй мог двигаться совершенно свободно. Тем не менее ехали они тихо, потому что жар был все еще удушлив, и быки не ускоряли своего шага, несмотря на понукания возницы и на удары бича.
В полдень путники остановились часа на два, чтобы приготовить завтрак из убитого пулей Кардосо кролика, которого они отлично изжарили. Кроме того, у них были мясные консервы, и они заварили чай, необходимый в тех краях напиток в эту пору года.
В два часа они снова пустились в путь, поднимаясь по склонам гор Туррет и все более и более вдаваясь в глубокие проходы. Затем они спустились в долину, усыпанную цветами и прерываемую местами группами малъг — густых кустарников, достигающих пятнадцати футов высоты, над которыми летали целые стаи попугаев с желтыми, зелеными, голубыми и красными перьями (попугаи эти принадлежат к породе trichoglossus).
— Это буш! — воскликнул доктор.
— А что такое буш? — спросил Кардосо.
— Это огромная равнина, покрытая травой, где животные находят себе прекрасное пастбище.
— Принадлежит он кому-нибудь?
— Может быть, и принадлежит какому-нибудь скотопромышленнику.
— Но я не вижу здесь никаких домов.
— Жилища здесь очень удалены одно от другого, и Бог знает, где находится тот дом, хозяину которого принадлежит эта громадная, кажется, не имеющая конца равнина, составляющая, быть может, чей-нибудь ран.
— Что это вы, по-арабски, что ли, говорите, сеньор доктор? — смеясь, спросил Диего.
— Нет, я называю эту равнину ее настоящим именем. Рани — это пространства, уступленные правительством скваттерам, то есть землепашцам и скотопромышленникам.
— Что же, их дарят им или отдают за плату?
— Их уступают им на пять лет даром, а если в продолжение этого времени скваттер улучшит землю, то правительство продолжает срок еще на десять лет.
— Австралийское правительство необычайно щедро, но, правду говоря, оно раздает только земли, не имеющие для него никакой ценности, то есть земли, принадлежащие соотечественникам нашего Коко, — сказал Диего.
— Оно старается сделать этот континент как можно более плодородным, и это ему вполне удалось.
— А если бы я явился к правителям, мне тоже дали бы кусок земли?
— Не только дали бы земли, но, если бы ты назвался землепашцем, так тебе дали бы право выбирать лучший кусок земли, какой ты только найдешь в ранах крупных владельцев.
— И эти крупные владельцы добровольно дозволяют отбирать у себя лучшие куски их земли?
— Добровольно или нет, но они должны были бы покориться и уступить тебе выбранную тобой землю, хотя, конечно, они смотрели бы на тебя не очень дружелюбно, за это я могу поручиться. Они даже выискивали бы все средства, как законные, так и незаконные, чтобы отправить к черту пожирателя какаду.
— Как, разве бы я стал пожирателем какаду?
— Так зовут скваттеры мелких земледельцев, так как считают их столь бедными, что думают, будто бы они питаются исключительно одними только птицами.
— И они стали бы меня всячески тревожить?
— И еще как! Между крупными и мелкими землевладельцами постоянно царит непримиримая вражда, почти всегда оканчивающаяся ружейными выстрелами. Пастухи и рабочие первых очень презрительно обращаются со вторыми, а последние мстят тем, что крадут у своих преследователей быков, баранов, а иногда даже и лошадей. Ссоры делаются очень частыми и кончаются выстрелами; когда при этом кто-нибудь бывает убит, то убийца его спасается в глубь материка в полной уверенности, что местная полиция не станет его разыскивать, и становится разбойником.
— Нет, лучше я останусь моряком.
— Думаю, что так, Диего, — отвечал сеньор Кристобаль.
— Варрамс! — воскликнул в эту минуту туземец, быстро соскакивая с фургона на землю и бросаясь на какие-то листья, резко отличавшиеся своим цветом от трав, покрывавших равнину.
— Это, верно, какое-нибудь животное? — спросил Диего.