Глава 4: Чайники и шестерёнки
Кладбище разбитой белой фарфоровой посуды с узором в синий цветочек, собранной в отдельные кучки, одна выше другой, между которыми проходил целый лабиринт песчаных дорожек, возвышалось на дне карьера. Перевёрнутые вверх дном чашки в человеческий рост с отломанными ручками, потрескавшиеся блюдца, на которых без проблем могла уместиться крылатая корова, чайнички с обломанными носиками, в которых, наверное, можно было жить, и огромные осколки с острыми краями, валяющиеся тут и там на песчаном дне. Почему-то оттуда веяло чем-то неприятным, пробуждая во мне крайнюю антипатию к этому месту. Но этот мир не оставлял мне особого выбора пути, поэтому мне пришлось осторожно съехать по краю карьера вниз.
Уже у самого дна я оступился, что привело к болезненному падению лицом в песок. Отплёвываясь и отряхиваясь от песчинок, забившихся в уши, рот, нос, глаза и за ворот рубашки, я встал на ноги. Тут же я понял, что неприятного витало возле разбитой посуды: запах. Ужасный, противный запах, как ножом режущий обоняние, заставлял лёгкие гореть огнём, так что я поскорее закрыл нос рукой и стал дышать ртом, но каким-то мистическим образом жуткий запах всё равно чувствовался.
«Насколько больная, должно быть, фантазия у Энни Лидделл, если она придумала такой непонятный и противоречивый мир», - думал я. Я предполагал, что Страна Чудес – всего лишь плод воображения сумасшедшей девчонки, но понимание этого не давало мне ответа на вопрос, как же я здесь очутился и как мне отсюда выбраться.
Вдруг я услышал глухой звук со стороны одной из куч битого фарфора, напоминающий чьё-то невнятное бормотание, и звук этот с каждой секундой приближался, не суля ничего хорошего.
Из дыры в одной из фарфоровых чашек выбежал уродливый карлик ростом мне по пояс. Зелёная сморщенная кожа, огромный нос и выглядывающие из-за оттопыренной губы заячьи зубы отнюдь не делали карлика писаным красавцем. Тело его опоясывали многочисленные кожаные ремни, на животе к ремням крепился небольшой застеклённый циферблат часов, а на голове в виде фарфорового шлема красовалась перевёрнутая чашка, которая в качестве головного убора была карлику не к лицу, к тому же великовата. В одной руке зелёный коротышка держал огромную… вилку? Да, это была белая «чайная», как её называла повариха Эмма, вилка с тремя зубцами, которая казалась слишком большой для карлика, как, впрочем, и крышечка чайника, которую тот держал в другой руке наподобие щита. В общем и целом, уродливый коротышка походил на солдата чайной гвардии и мог бы вызвать у меня смех, если бы не опасно поблескивающие на солнце острые зубцы вилки.
Продолжая что-то нечленораздельно бормотать себе под нос, «солдат» шёл в сторону одного из полуразбитых чайников, который был в противоположном от меня направлении. Я уже подумал, что меня на этот раз пронесло и облегчённо вздохнул, расслабленно облокотившись на одну из гор посуды. Как оказалось, зря: гора фарфора с грохотом обвалилась - и я упал.