С каждым шагом мне нравился этот мир, как его назвала Лидделл, Страна Чудес, всё больше и больше, с его-то чудной фауной и не менее интересной флорой. Я собрал целый букет из несуществующих в привычном мире цветов, которые тихонько хихикали и перешёптывались между собой, шелестя стебельками на ветру; наткнулся на опавшие лепестки гигантской розы, размером превышающие мой рост; отдохнул на упавшем стволе оранжевого дерева с розовыми листьями и покатался на прочных, как канаты, синих лианах, спускающихся прямо из воздуха. Повсюду летали голубые бабочки и фиолетовые стрекозы, на деревьях вили гнёзда летающие коровы, внизу, насколько хватало глаз, простирался луг прыгающих пушистых белых шариков, а высоко в небе висели острова. Замечательная Страна, действительно, Чудесная.
Я шёл по тропинке, едва заметной в яркой траве, и она вела меня с холма на холм, всё выше и выше. Наконец, я добрёл до великолепной огромной статуи, выступающей из скалы. Каменная девушка закрыла тонкими руками знакомое мне лицо и плакала, водопады слёз струились между пальцами, изливаясь в глубокое озеро. Статуя изображала плачущую Энни (предположительно) Лидделл, грустную и прекрасную. Я хотел посмотреть поближе, дотронуться до каменных рук, но споткнулся о замершую змею, одеревеневшую при моём к ней приближении, и полетел с внезапно закончившегося холма вниз. Я закрыл глаза, ожидая болезненного удара о землю, но его не последовало.
Я рискнул открыть один глаз и увидел, что скатываюсь вниз по гладкому широкому корню какого-то дерева, словно бы катаюсь с ледяной горки зимой. Я ехал на животе, но поспешил принять более удобную позу для катания и перевернулся на спину. Сверху летел выроненный мною букет смеющихся цветов, стоящая на крутом обрыве холма гигантская улитка смотрела на меня своими глупыми глазами-антеннами, высоко-высоко в небе плавали чёрные костяшки домино… И мне сделалось так хорошо, как не было никогда в жизни! Я радовался и смеялся, скатываясь по корню всё ниже и ниже, пока он не оборвался. Остаток пути до земли я преодолел самостоятельно, больно ударившись пятой точкой о камень. Встал, потирая ушибленное место, посмотрел себе под ноги и ужаснулся.
Похоже, кто-то до меня неудачно скатился с этого корня, потому что на камне под моими ногами обнаружилась застывшая красная лужа. Надеюсь, это всего лишь малиновый джем. Я поспешил отвернуться от подозрительной лужи и наткнулся взглядом на окружающий меня пейзаж. Здесь тоже был неглубокий ручей с каменным дном, но вода в нём была красная, и я даже боялся предположить, что это. Тут не было ни музыки, ни смеха, ни каких бы то ни было ещё звуков, даже шум текущей воды в ручье доходил до меня словно издалека. Внезапный сильный порыв ветра со странным приторным запахом, почему-то навевавший едва уловимые мысли о крови и смерти, ударил меня в нос так сильно, что я оступился и упал.
Я с ужасом и нарастающей паникой понял, что продолжаю падать. Рефлексы всё решили за меня - и вот я уже повис над ущельем, в который из ручья водопадом стекала красная вода, уцепившись за скользкий камень, на котором минуту назад стоял. Минус этого мира заключается в том, что я слишком часто здесь куда-то падаю, и я не хочу упасть ещё раз и обнаружить себя на дне какой-нибудь пропасти мёртвым. Я подтянулся... ещё раз... и ещё раз подтянулся, выбираясь обратно на землю. Распластался на камне, тяжело дыша и ничего перед собой не видя.
Видимо, от усталости и пережитых переживаний я отключился. Я пришёл в себя, когда небо уже окрасилось багровым закатом. Цвет воды теперь казался ещё более ярким.
Я встал с холодного камня и отошёл подальше от ущелья, в которое во сне чудом не свалился. Вокруг уже сгущались сумерки, и оставаться здесь я не хотел, поэтому пошёл по берегу вдоль ручья. Рядом возвышались скалы вперемешку с гигантскими вековыми деревьями, в их тени прятались трухлявые пеньки с меня ростом, в дуплах которых с постепенным наступлением темноты разгорались красные и жёлтые огоньки. На меня давила угнетающая зловещая тишина, только изредка шумели ветвями деревья и наступали на опавшие листья маленькие грязные существа, напоминающие крыс без хвостов и с большими ушами, со светящимися красным светом глазами. Брр, они, по крайней мере, не приближались ко мне.
Такая Страна Чудес мне уже не нравилась. Она заставляла меня опасаться каждого шороха и поминутно оглядываться. Я дошёл до места, где ручей сворачивал в сторону. Здесь камень заканчивался и начиналась холодная и скользкая, как на болоте, земля. Ботинки с противным хлюпаньем вязли в ней, но другого пути здесь не было. Каждый шаг давался с трудом, земля с недовольным чавканьем не сразу отпускала мою ногу, приходилось буквально вырываться из её скользких, но цепких объятий.
Я не знаю, как долго это продолжалось, но наконец земля стала твёрже и идти стало легче. Правда, ненамного: теперь приходилось продираться сквозь лес колючих серых кустов, которые больно царапали кожу, а их голые ветки с шипами будто стремились выколоть мне глаза. Ощущения не из приятных, да и сильно раздражающие. Я уже готов был руками выдирать надоевшие кусты, как вышел на поляну, освещенной яркой желтой луной, похожей на круглый заплесневевший сыр.
Здесь не было ни цветов, ни животных, трава поблекла и была заляпана какой-то чёрной слизью. Я осмотрел траву на наличие свободного от мерзкой жижи пространства, но такового не нашлось. Вдруг одна из чёрных луж зашевелилась, пошла волнами, и из неё стало подниматься нечто.
Волосы на затылке стали дыбом. Сглотнув нервный комок, я быстро осмотрелся в поисках укрытия, чтобы успеть отбежать подальше от этого ужаса, но лужи стали шевелиться по всей поляне. Оттуда вылезали уродливые существа: тела их состояли из чёрной слизи, за спиной вырастали какие-то железные трубы, на голове (гипотетически, потому что относительно анатомии этих тварей я не был уверен) красовалось разбитое фарфоровое кукольное лицо без глаз. Монстры заполнили всю поляну, не издавая ни звука, и от этого было только ещё более жутко. Некоторые из них заметили меня и двинулись в мою сторону, протягивая свои короткие скользкие руки с когтями, напоминающими осколки битого стекла, и глядя на меня пустыми дырами от глаз на фарфоровых лицах.
Сердце моё забилось так сильно, что, казалось, его стук было слышно на мили вокруг, во рту пересохло и я не мог вымолвить ни слова, хотя звать на помощь было и некого. Оставалось либо бежать, либо сражаться, но мне было совершенно нечем отбиваться от этих тварей, а прятаться было негде – я был окружён.
"Вот и конец," - пронеслась в голове странно равнодушная мысль.