В мистических традициях народов Крайнего Юга ворону приписывались сверхъестественные способности так называемого двойного зрения. И действительно – ворон различает до девяноста оттенков одного только белого цвета. Показательно, например, то, что с высоты своего полёта он легко замечает совершенно белое яйцо на свежем снегу.
Ворон может предсказывать погоду. Перед ненастьем он долго и хрипло каркает. Если среди зимы ворона вдруг заберётся в старое гнездо, то, скорее всего, скоро наступит оттепель. В морозы вороны летают высоко и многие из них перемещаются в города и посёлки. Туда, где легче добывать корм.
Раньше ворон и вороньи яйца употребляли в пищу. Судя по старым книгам, литовцы, например, отлавливали на Куршской косе во время перелёта огромное количество ворон, коптили, ели и похваливали. Вороны – хорошие бойцы, на этом основан один из способов ловли ворон, когда в качестве приманки-раздражителя садят в клетку хищную птицу канюка или сову. Вороны залезают к ним, чтобы подраться, и попадаются.
Женщины Египта славились своим искусством изготавливать всевозможные лаки, притирания, краски и пудры, которые по своему составу близки к современным. Пожилые женщины для избавления от седины смазывали волосы смесью жира чёрных быков и вороньих яиц, а для улучшения роста волос использовали жир льва, тигра, носорога. Чтобы расширить зрачки и придать блеск глазам, египтянки капали в них сок из растения „сонная одурь“, затем получившее название белладонны. Глаза египетские женщины обводили по контуру широкой тёмной линией, намеренно придавая им удивительное сходство с глазами врановых.
В справке использованы материалы статей натуралистов и орнитологов Ю. Кречетова, В.М. Гудкова, Э. Брандта и „Российской Охотничьей Газеты“ от 04.08.1999 г.
Марсианин с бластером
В маленьком советском гарнизоне вблизи городка Этьек, что в Венгрии, размещались три небольших связных воинских части. Герои этого рассказа служили в самой большой из них – узловом батальоне Будапештской бригады связи.
Бурная венгерская весна плавно переходила в лето, и окружавшие бетонный забор гарнизона виноградники уже радовали глаз полновесными виноградными гроздьями. Несмотря на вполне товарный вид, были они ещё совсем зелёными и жутко кислыми. Но, страдавшие от недостатка витаминов солдаты рассуждали просто: "Лучше понос, чем авитаминоз!" и будущий урожай местного винного кооператива был в прилегающих к гарнизону окрестностях изрядно прорежен. Неудивительно, что ещё одним признаком наступающего лета было повальное расстройство солдатских желудков, превратившее гарнизонный туалет в некое подобие гигантского чана с зеленоватой пузырящейся брагой.
Амбре "гарнизонки" отпугивало всех, даже изнеженных европейских мух.
Тёплым солнечным вечером у штабного крыльца стояли два Серёги.
Лейтенант и старший лейтенант.
Один сдавал дежурство по части, другой принимал. Формальная сторона процедуры была уже улажена, оставалось дождаться прибытия гарнизонного караула со спецобъекта, расписаться в "Книге приёма и сдачи дежурств" и сходить на доклад к начальнику гарнизона. Сдававший наряд старлей Серёга Ячменёв докуривал сигаретку "Гуцульских" и, щурясь от её едкого дыма, лениво рассуждал о достоинствах светлого венгерского пива. Судя по всему, содержание предстоящего вечера было для него вопросом решённым. Некурящий лейтенант Серёга стоял с наветренной стороны и слушал своего товарища вполуха, и не то чтобы из вежливости – светлое пиво он и сам уважал – просто не было смысла размякать. Ему предстояли сутки не самого лёгкого дежурства.
У КПП, в десятке метров от штабного крыльца – за сплошными металлическими воротами – раздался требовательный автомобильный сигнал. При его звуке переминавшийся с ноги на ногу солдатик из состава привратного наряда встрепенулся, вытянул худенькую шею, дёрнулся сначала в одну сторону, затем в другую, но, видимо припомнив установленный "Особыми обязанностями" алгоритм, выжидательно уставился на сидевшего за витринным стеклом дежурки прапорщика. Уловив его разрешающий кивок, шустро побежал на кривых ножках исконного степняка к воротам. Сдвинув массивный засов, он уцепился обеими руками за приваренный к створке поручень и с натугой потянул громыхающее полотнище в сторону.
В освободившийся просвет, рокоча троящим двигателем, въехал кургузый ГАЗ-66.
– Тьфу, чёрт! – в сердцах сплюнул старлей Ячменёв. – Зампотыл, и опять на бровях.
Менее рослому лейтенанту старший машины виден не был. Очень уж бликовали на солнце лобовые стекла 66-го, да и сидящий за баранкой водитель загораживал обзор. Но сомневаться в сказанном лейтенант не стал – трезвым зампотыла он видел считанные разы: и то в самом начале службы, чуть более года назад, когда он, молодой выпускник училища, приехал в Венгрию одним поездом со свежим выпускником академии майором Осинкиным.
Как связист майор оказался полнейшей бездарью.
Проскочив за неполных два месяца три подразумевавшие академический "поплавок" связных должности, Осинкин был, наконец, определён в зампотылы. Тут он показал себя достаточно сметливым и расторопным, и на этом его "карьерные" метания закончились.
Заместитель командира части по тылу – должность для "приобщённых к сферам", поэтому, вскоре, в довесок к прямым служебным обязанностям, Осинкин стал выполнять всевозможные приватные поручения комбата. С различными мадьярскими организациями и просто с частными лицами он общался с неподдельным энтузиазмом и нескрываемым удовольствием. Контачил, не жалея ни своих сил, ни здоровья.
Сказанное относится к тому, что на работе венгры ведут себя как немцы, но по части оформления сделок – как русские. Не дурак выпить, майор Осинкин вполне закономерно стал жертвой этой занимательной черты мадьярского национального характера. Говоря проще – спился. Окончательно опуститься ему не позволял лишь спортивный задел, полученный в двух военных вузах, да начальник штаба батальона – капитан Панов, не упускавший случая выдрать старшего по званию коллегу. Должность у Панова была рангом повыше, что и позволяло ему довольно лихо удовлетворять собственные властные амбиции за счет пьянчужки-майора.
Как только, въехавший в ворота ГАЗ остановился, правая дверца его кабины отворилась. Секунд десять спустя из неё выпал полубесчувственный, скрючившийся в позе эмбриона зампотыл. Ему так и не удалось перенести заплетающиеся ноги через бортик, что и привело к столь неординарному способу перемещения в пространстве.
Чувствительное приземление и сам полёт взбодрили Осинкина. Он резво вскочил на ноги, и, после нескольких довольно рискованных па, утвердился перед лейтенантами. Те взирали на его головокружительные маневры с уважительным восхищением.
В этот момент в окружавшем место событий пространстве материализовался раскормленный начальник столовой. Типичный работник продслужбы – он был румян, ядрён, ленив, нечист на руку и подобострастен со старшим начальством. Преданно таращась на Осинкина плутовскими маслянисто-карими глазами, он подал ему утерянную во время удара о землю фуражку. Зампотыл было шарахнулся, но, сфокусировав взгляд, опознал непосредственного подчиненного, а затем и собственный головной убор. Опознав последний, он выхватил его из рук прапорщика, не отряхивая, водрузил на голову и, почувствовав себя при исполнении, казенно-деревянным голосом поставил задачу: