— Регистрация начинается в четыре часа дня, — невозмутимо объявил портье.
Я посмотрел на него с тем страдальческим, беспомощным выражением, которое мое лицо часто принимает у стоек регистрации.
— В четыре? Почему?
— Это правило компании.
— Почему?
— Потому что, — он, видимо, понял, что предыдущий ответ ничего не объясняет, — горничным нужно время, чтобы убраться в номерах.
— Вы хотите сказать, что ни в одном из номеров уборку не закончат раньше четырех?
— Нет, я хочу сказать, что вы не сможете получить номер раньше четырех.
— Почему?
— Потому что это правило компании.
Тогда я ткнул ему пальцами в глаза и важно выплыл из отеля, чтобы провести два чудесных часа в ресторанном дворике торгового центра через дорогу.
Если вы ищете способ над собою поиздеваться, не упустите случая изучить журналы авиакомпаний. Эти журналы почти всегда содержат колонку с фотографией улыбающегося генерального директора компании, который объясняет, почему то, что никак не может считаться улучшением — например, отмена прямых рейсов из Нью-Йорка в Майами и вынужденная пересадка в Кливленде, — обеспечивает лучшее качество обслуживания. Мое любимое директорское послание — то, в котором объяснялось, вполне искренне, что бронирование большего количества мест, чем имеется на самом деле (тут подобное случается почти на каждом рейсе), на самом деле очень хорошо. Логика такова: гарантируя полностью выкупленные билеты на все рейсы, авиакомпания максимизирует свою прибыль, что обеспечивает ее процветание и помогает предлагать клиентам больше услуг более высокого качества. Знаете, из текста создавалось впечатление, что тот улыбчивый тип и в самом деле в это верит.
Я долгое время подозревал, что люди, которые летают американскими авиалиниями, полностью потеряли связь с реальностью; думаю, теперь у меня появилось подтверждение. Журналист «Нью-Йорк таймс» решил узнать, почему авиакомпании так редко предлагают на внутренних рейсах еду в наши дни и насколько ничтожнее эти порции по сравнению с временами былыми. Официальный представитель компании «Дельта эйрлайнз», некая Синди Ридз, заявила: «Сами клиенты просили нас исключить питание».
Прошу прощения. Клиенты просили их не кормить? Честно говоря, мне кажется, в это слегка, хм, трудно поверить.
Далее мисс Ридз изложила любопытную линию рассуждений. «Около полутора лет назад, — поведала она, — мы опросили тысячу пассажиров… и они сказали, что хотели бы снижения цен на билеты, поэтому мы отказались от питания на борту».
Минутку, Синди. Если вы спрашиваете пассажиров: «Вы хотите, чтобы мы снизили цены?» — и они отвечают: «Да, конечно же, хотим» (ответ вполне естественный, вам не кажется?), это означает не совсем то же самое, как если бы они сказали: «Да, конечно же, хотим, и будьте добры, прекратите нас кормить, а то все кормите и кормите».
Но попробуйте объяснить это (или что-нибудь еще) любой авиакомпании. По крайней мере, хоть не утверждают, что перестали предлагать питание для удобства клиентов — впрочем, возможно, по зрелом размышлении они так и скажут.
В любом случае — для повышения качества обслуживания, на сем закончим.
Старые новости
«Ученые раскрыли секрет старения», — гласила шапка местной газеты, которая немало меня удивила: я никогда не считал старение секретом. Старость просто наступает. И никаких секретов.
Насколько я знаю, в том, что я становлюсь старше, есть три плюса. Я могу спать сидя, могу бесконечно смотреть повторы «Инспектора Морса», не зная, чем все закончится, и не могу вспомнить третий плюс. Конечно же, проблема старения — в том, что вы ничего не можете вспомнить.
Что касается меня, ситуация только ухудшается. Все чаще мои телефонные разговоры с женой проходят так:
— Привет, дорогая. Я в городе. А зачем я туда поехал?
— Ты поехал постричься.
— Спасибо.
Вы можете сказать, что если я старею, то ситуация должна улучшаться, потому что чем старше я становлюсь, тем меньше мыслей в моей голове. Но не похоже, чтобы так и было. Знаете, каково по прошествии лет, когда все чаще оказываешься в какой-нибудь части дома, в которую почти не заглядываешь — в прачечной, может быть, — смотреть вокруг с поджатыми губами и пытаться вспомнить, что ты здесь делаешь? Прежде часто случалось, что я делал несколько шагов назад, туда, откуда пришел, и цель моего визита всплывала в памяти. Больше это не помогает. Теперь я не могу вспомнить, откуда начинал свои поиски. Ни малейшего понятия.