Из работы Криппена я почерпнул, что в Великобритании 1923 года эту и многие другие древние и общепринятые рождественские традиции еще можно было наблюдать довольно часто. Сегодня, к сожалению, о них, похоже, окончательно забыли.
Но даже несмотря на это, Рождество в Великобритании — чудесная пора, намного лучше американского Рождества, по многим причинам. Для начала, в Великобритании — по крайней мере, в Англии — все еще умещают все праздничные излишества (еда, выпивка, подарки, снова еда и выпивка) в одно Рождество, в Америке же мы делим это между тремя разными праздниками.
В Америке большой праздник живота — День благодарения — приходится на конец ноября. День благодарения — великий, возможно, самый лучший американский праздник, если вы меня спросите. (В случае, если вам всегда было интересно, это праздник в честь первого урожая и пира, который устроили отцы-пилигримы для индейцев в благодарность за их помощь, и на этом пиру они сказали: «Да, кстати, мы тут решили, что нам нужна ВСЯ земля».) Это великий праздник, потому что не нужно дарить подарки, посылать поздравительные открытки или делать что-то еще, надо лишь поглощать пищу до тех пор, пока вы не станете похожим на воздушный шар, который перекачали гелием.
Проблема в том, что он празднуется менее чем за месяц до Рождества. Поэтому, когда 25 декабря мама снова вносит индейку, вы не кричите: «Индейка! Ура!», а, скорее, произносите: «А, снова индейка, мам?» В таких условиях рождественский ужин чаще разочаровывает.
Пьют на Рождество американцы тоже немного, как правило. Честно говоря, я подозреваю, что многие просто не считают уместным вливать в себя что-то еще помимо глотка шерри до рождественского обеда. Американцы берегут силы для новогодней ночи.
У нашего Рождества, если уж на то пошло, нет многого из того, что вроде бы считается обязательным. В Америке нет рождественских пантомим. Никаких сладких пирожков и, скорее всего, рождественских пудингов. Никаких звонков в дверь в канун праздника. Никаких крекеров. Никакого толстого двойного номера «Рэдио тайме». Никакого масла с бренди. Никаких блюдечек с орешками. Никакого «С Рождеством всех!» в исполнении группы «Слэйд» по меньшей мере каждые двадцать минут. И, помимо всего, никакого Дня подарков.
26 декабря все американцы снова идут на работу. На самом деле Рождество как примечательное событие благополучно завершается к полудню 26 декабря. По телевизору нет ничего интересного, большинство крупных магазинов и торговых центров с обеда уже открыты (так что многие могут обменять все, что им надарили, на что-нибудь более полезное). В Америке вы можете на Рождество пойти в кино. Вы можете пойти в боулинг. В каком-то смысле это ненормально.
Что до Дня подарков, большинство американцев слышать о нем не слышали, а в лучшемслучае имеют весьма смутные представления о том, что это такое. Вас может удивить, кстати, что День подарков — относительно современное изобретение. В Окфордском толковом словаре английского языка это понятие прослеживается лишь с 1849 года. Хотя его корни уходят, по меньшей мере, в средневековые времена, когда существовала традиция на Рождество вскрывать в церквях ящики с пожертвованиями и раздавать их содержимое беднякам, однако как праздник День подарков стали отмечать лишь с девятнадцатого века; это объясняет, почему у них он есть, а у нас нет.
Лично я намного больше люблю День подарков, чем само Рождество, во многом потому, что он имеет все плюсы Рождества (обилие еды и напитков, всеобщая доброжелательность, шанс вздремнуть в кресле в дневные часы) и лишен всех его минусов, вроде часов, проведенных на полу в попытках собрать игрушечный домик и велосипед по тайваньской инструкции, или притворных возгласов благодарности тетушке Глэдис за вязаный джемпер, который не надел бы даже Джайлс Брандрет. [3](Нет, честно, милая тетя, я повсюду искал джемпер с изображением единорога.)
Потому, если мне чего-то и не хватает в Америке, так это Дня подарков. Ну и, естественно, бесконечной «С Рождеством всех!» в исполнении группы «Слэйд». Вкупе со всем прочим это заставляет намного больше ценить оставшиеся дни года.
Игра с цифрами
Конгресс Соединенных Штатов не перестает меня удивлять. Только что он проголосовал за то, чтобы выделить Пентагону на И миллиардов долларов больше, чем тот запрашивал.
Вы представляете вообще, сколько это — 11 млрд долларов? Конечно же нет. Никто не может представить. Невозможно постичь столь огромную сумму.
И куда ни повернись, относительно Америки и ее экономики вы сталкиваетесь с такими необъятными цифрами, что их невозможно вообразить. Обратите внимание на несколько чисел из газеты за прошлое воскресенье. Ежегодный ВВП США составляет 6,8 триллионов долларов. Федеральный бюджет — 1,6 триллиона. Дефицит федерального бюджета — около 200 млрд долларов. Экономика одной лишь Калифорнии стоит 850 млрд долларов.
Несложно потерять из виду реальные масштабы цифр. Общий долг Америки, по последним подсчетам журнала «Таймс», составляет чуть меньше 4,7 триллиона долларов. Точная цифра — 4,692 триллиона, так что сложно оспорить вышеуказанную сумму, пусть она и отличается на 8 миллиардов (неплохой остаток на чьем-нибудь счету).
Я достаточно долго работал в разделе деловых новостей в одной газете и знаю, что даже самые опытные журналисты в сфере финансов часто теряются, когда сталкиваются с понятиями типа «миллиард» и «триллион», по двум главным причинам. Во-первых, им, как правило, приходится потреблять на ланч много алкоголя, во-вторых, такие числа действительно смущают.
И это проблема. Большие числа просто выходят за границы того, что мы в состоянии охватить. В Нью-Норке на Шестой авеню висит электронное табло, установленное и оплаченное неким анонимным доброхотом, с названием «Показатели национального долга». Когда я был там в последний раз, в ноябре, табло показывало, что национальный долг составлял col1¦0¦ долларов, что равно 4,5 триллиона долларов, и это число увеличивалось на 10 тыс. долларов каждую секунду, по крайней мере так быстро, что последние три цифры на электронном счетчике имели размытые очертания. Но что на самом деле означают 4,5 триллиона долларов?
Давайте начнем с одного триллиона. Представьте, что вы в хранилище, где лежит весь американский национальный долг, и вам поручили поставить на каждом долларе свои инициалы. Допустим также, ради эксперимента, что на подпись одной банкноты у вас уходит одна секунда и вы работаете без остановок. Как думаете, сколько времени уйдет на то, чтобы расписаться на одном триллионе долларов? Ну же, ради меня, попробуйте угадать. Двенадцать недель? Пять лет?
Если бы вы подписывали один доллар в секунду, ваши инициалы украшали бы 1 тысячу долларов каждые 17 минут. Через двенадцать дней безостановочной работы миновал бы первый миллион. Таким образом, у вас ушло бы 120 дней на 10 миллионов и 1200 дней — это около трех лет — на 100 миллионов долларов. Через 31,7 лет вы бы стали миллиардером, а почти через тысячу лет догнали бы по уровню достатка Билла Гейтса, основателя «Майкрософт». Но не ранее чем через 31 709,8 лет вам удалось бы расписаться на долларе номер один триллион (и вы прошли бы чуть меньше четверти пути к той сумме, которую составляет национальный долг Америки).
Вот что такое один триллион долларов.
Что любопытно, становится все очевиднее, что большинство этих огромных, непостижимых сумм, которые возглашают экономисты и высокопоставленные чиновники, в любом случае крайне приблизительны. Взять хотя бы валовый внутренний продукт, краеугольный камень современной экономики. ВВП — понятие, которое ввел в 1930 году экономист Саймон Кузнец. Это понятие оказалось очень удобным для измерения физических величин — тонн стали, досковых футов пиломатериалов, картофеля, шин и так далее. Все очень хорошо для традиционной промышленной экономики. Но сейчас большую часть выпускаемой продукции составляют услуги и идеи — программное обеспечение для компьютеров, телекоммуникации, финансовые услуги, — которые приносят прибыль, но не обязательно, причем в большинстве случаев, приводят к выпуску товара, который вы сможете погрузить на паллету и поставить в магазин.