По сравнению с ними мы выглядели довольно жалко. Мало того, что выглядели бледнее смерти, так из снаряжения прихватили только три пляжных полотенца и тряпичную сумку, в которой лежали, как у порядочных англичан, бутылка с лосьоном для загара, неистощаемые запасы влажных салфеток, запасное белье для всех (на случай автомобильной аварии, с последующим посещением реанимации) и скромный пакет с сандвичами.
Наш младший — которого я пристрастился называть Джимми, на случай, если однажды он станет главным прокурором, — задумчиво изрек:
— Отлично, папа, вот что. Я хочу мороженое, надувной матрас, хороший набор с ведром и лопаткой, хот-дог, сахарную вату, спасательную надувную лодку, снаряжение для подводного плавания, собственную водяную горку, сырную пиццу с дополнительной порцией сыра и туалет.
— Здесь нет такого, Джимми, — хмыкнул я.
— Мне правда нужно в туалет.
Я сообщил об этом своей жене.
— Тогда тебе придется отвезти его в Кеннебанк-порт, — невозмутимо заметила она из-под невообразимой шляпы от солнца.
Кеннебанкпорт — старый город, на пересечении дорог, который растянулся в длину еще до того, как кто-то подумал о создании автомобиля, в нескольких милях от пляжа. Он сжат плотным движением транспорта со всех направлений. Мы припарковались ужасающе далеко от центра и начали поиски туалета. К тому времени, когда мы его нашли (на самом деле это была задняя стена аптеки «Райт-эйд», только, пожалуйста, не говорите моей жене), малышу Джимми он уже не понадобился.
Поэтому мы вернулись на пляж. Когда мы наконец туда добрались, несколько часов спустя, я обнаружил, что все ушли купаться и остался всего один недоеденный сандвич. Я сел на полотенце и стал покусывать сандвич.
— О, посмотри, мама, — весело сказала наша вторая дочка, когда они через несколько минут вернулись после купания. — Папочка ест сандвич, который не доела собака.
— Скажите мне, что это неправда, — застонал я.
— Не переживай, дорогой, — успокаивающе сказала моя жена. — Это был ирландский терьер. Они очень чистоплотны.
После я мало что помню. Я прилег немного вздремнуть и, проснувшись, увидел, что Джимми закапывает меня в песок по самую грудь — да, мило, если не считать того, что начал он с головы; и я умудрился так сгореть на солнце, что один дерматолог пригласил меня на конференцию в Кливленд на следующей неделе в качестве экспоната.
За два часа мы потеряли ключи от машины, вернулся ирландский сеттер и украл одно из пляжных полотенец, а затем тяпнул меня за руку за то, что я съел его сандвич, а наша вторая дочка залезла волосами в смолу. Другими словами, это был типичный день на море. Мы вернулись домой около полуночи после случайного объезда канадской границы, хотя это, по крайней мере, дало нам тему для общения во время долгой поездки через Пенсильванию.
— Милый, — сказала моя жена. — Мы должны поскорее это повторить.
И мое сердце сжалось оттого, что она не шутила.
Интересно, но неуместно
А теперь история, которая мне очень нравится.
В прошлом году, как раз перед Рождеством, одна американская компания — производитель компьютерных игр под названием «Максис инкорпорейтед» выпустила сюжетную игру «СимКоптер», в которой надо летать на вертолетах со спасательной миссией. Когда игроки успешно прошли десятый, последний уровень, как сообщает «Нью-Йорк тайме», победителей, как предполагалось, ожидала видеозвуковая кутерьма, включая «толпу, фейерверк и духовой оркестр».
Вместо этого, к их нескрываемому удивлению, победители увидели на экране целующихся друг с другом мужчин в плавках.
Как оказалось, эти дерзкие картинки были работой зловредного 33-летнего программиста Жака Сервина. В интервью «Таймс» мистер Сервин заявил, что создал целующихся парней, чтобы «привлечь внимание к дефициту персонажей-геев в компьютерных играх». Компания поспешно отозвала 78 тысяч копий игры и предложила мистеру Сервину поискать работу где-нибудь в другом месте.
А вот еще одна из моих любимых историй.
В июне этого года, путешествуя по Америке на машине, миссис Рита Рапп из Талсы, штат Оклахома, подумала, что ее вполне могут похитить какие-нибудь гнусные люди. Поэтому на всякий случай она заранее написала записку, как полагается, прыгающим почерком, в которой говорилось: «Помогите. Меня похитили. Позвоните в дорожный патруль». В записке она указала свое имя, адрес и номера телефонов соответствующих спасательных служб.
Так вот, если вы пишете такую записку, вы должны быть уверены, что либо а) вас похитят, либо б) вы случайно не выроните эту записку из сумки. Ну, вы уже догадались, что произошло? Незадачливая миссис Рапп выронила записку, ее поднял и развернул один сознательный гражданин, и затем, знаете ли, полиция четырех штатов перекрыла дороги, повсюду разослала официальные сообщения и, в общем-то, сама тоже немного заволновалась. Тем временем миссис Рапп ехала своей дорогой в сладком незнании того, какой хаос начался по ее вине.
Проблема этих двух историй, несмотря на их очарование, состоит в том, что я так и не придумал, каким образом включить их в одну из моих колонок. Думаю, это проблема всех журналистов. Я постоянно сталкиваюсь с любопытными и стоящими упоминания пикантными новостями (в Штатах мы называем их «интересными», дабы не вводить никого в излишнее смущение), и, по мере того как нахожу эти разнообразные факты, я аккуратно их вырезаю или делаю ксерокопию, а затем подшиваю к папке «Компьютерные игры (Целующиеся мужчины)», или «Самые ужасные шутки во время поездок по шоссе», или к любой другой, подходящей по теме.
Потом, некоторое время спустя — ну, этим вечером, если быть точным, — я снова перелистал бумаги и поразился самому себе. О чем я только думал?! Назовем это коллекционирование интересной, но абсолютно бесполезной информации синдромом Игнаца Земмельвейса, в честь австро-венгерского врача Игнаца Земмельвейса, который в 1850 году первым пришел к выводу, что степень распространения инфекций в больничных палатах можно значительно снизить, если мыть руки. Вскоре после этого потрясающего открытия доктор Земмельвейс умер — от инфекции, попавшей в кровь через порез на руке.
Понимаете, что я имею в виду? Прекрасная история, но мне некуда ее вставить. С тем же успехом я мог назвать этот феномен синдромом Версаля, в честь оперного певца Ричарда Версаля, который в 1996 году, во время мировой премьеры «Средства Макропулоса» в «Метрополитенопера» в Нью-Йорке пропел роковые слова: «Очень жаль, что лишь ты можешь жить так долго», а потом, бедняга, упал замертво из-за сердечного приступа.
Опять же я мог бы назвать этот синдром в честь великого генерала федеральных войск Джона Седжвика, чьи последние слова в битве при Фредриксберге во время гражданской войны были: «Я вам говорю, господа, с такого расстояния они и в слона не попа…»
Всех этих людей объединяет то, что они не имеют ни малейшего отношения к чему-либо, о чем я когда-нибудь писал или, возможно, буду писать. Проблема в том, что я никогда полностью не уверен, о чем именно собираюсь написать (сказать по правде, не могу дождаться, чтобы увидеть, куда выведет эта статья), поэтому собираю все факты, на случай, что когда-нибудь в трудную минуту они смогут мне пригодиться.
В результате мои бумажные конверты заполнены вырезками вроде таких вот — это цитата из газеты Портленда, штат Мэн, — «Снова найден мужчина, прикованный к дереву». Именно слово «снова» приковало мое внимание. Если бы заголовок гласил «Найден мужчина, прикованный к дереву», я бы, скорее всего, просто перевернул страницу.
В конце концов, каждый когда-нибудь может оказаться прикованным к дереву. Но дважды — это уже, пожалуй, проявление детской беспечности.
Человека, о котором шла речь, звали Ларри Дойен. Сам из Мехико, штат Мэн, он, как оказалось, имел очень интересное хобби — приковывать себя к деревьям цепью с висячим замком и выбрасывать ключ. В этот раз он провел в лесу две недели и чуть не умер от истощения.