Вот почему я бегу играть в бейсбол с младшим сыном — ловлю шанс, пока он еще есть.
Дорожные развлечения
Если вы внимательно читали мои статьи (а если нет, можно узнать, почему?), вы вспомните: недавно я рассказывал о том, как мы ездили из Нью-Гэмпшира в Огайо, чтобы отвезти нашего старшего сына в университет, новый дом и место обучения на ближайшие четыре года в обмен на сумму денег, соизмеримую со стоимостью полета на Луну.
О чем я умолчал тогда, поскольку не хотел вас расстраивать на первой же неделе после своего отпуска, так о том, насколько кошмарной оказалась эта поездка. Поймите, пожалуйста, что я люблю свою жену и детей, и не важно, во сколько они мне обходятся в год, включая обувь и игры «Нинтендо» (по правде сказать, очень дорого), но не могу сказать, что хотел бы когда-либо снова провести с ними неделю в закрытом железном ящике на американском шоссе.
Проблема не в моей семье, спешу добавить, а в американских трассах. Скучны ли американские трассы? Британец никогда не сможет вообразить скуку такого масштаба (возможно, если только он не из Стивенейджа). Одна из бед американских трасс — они очень длинные: от Нью-Гэмпшира до центра Огайо 850 миль и, подтвержу лично, столько же назад. А главное то, что по пути не встречается ничего интересного.
Так было не всегда. Когда я был маленьким, трассы в Соединенных Штатах были интересны. Совсем уж потрясающих развлечений не попадалось, но это было абсолютно не важно.
В любой день в любом месте вы могли с большой долей вероятности увидеть щит, на котором было написано что-то вроде: «Посетите всемирно известную Атомную скалу — она действительно светится!». Через несколько миль стоял еще один щит с надписью: «Взгляните на скалу, которая повергла науку в шок! Всего 162 мили!». На плакате был изображен серьезный ученый с мультяшным «пузырем» у рта, внутри которого значилось: «Это настоящее чудо природы!» (или «Я в шоке!»).
Через несколько миль новая надпись гласила: «Испытайте силовое поле Атомной скалы… если осмелитесь! Всего 147 миль!». На этом щите изображен был человек, удивительно похожий на моего отца, которого некая необычная радиационная сила отбрасывает назад. И мелким шрифтом приписано: «Внимание: возможно, опасно для маленьких детей».
Ну да, так все и было. Мои старший брат и сестра, стискивавшие меня на заднем сиденье, пользовались всеми возможностями развлечься, что проявлялось в прижимании меня к спинке и рисовании ярких геометрических форм на моем лице, руках и животе шариковой ручкой, а при виде очередного щита начинали бурно выражать желание увидеть все эти чудеса природы, и я, не обладая силой воли, их поддерживал.
Люди, которые устанавливали все эти щиты, настоящие гении, истинные маркетинговые гуру нашей эпохи. Они знали наверняка — с точностью до мили, я бы предположил, — в какой момент детвора в машине сможет сломить упорное сопротивление отца посещению чего-либо, на что требуется тратить время и деньги. В итоге мы всегда все посещали.
«Всемирно известная Атомная скала», конечно же, в реальности была не такой, как рекламировали: чуть ли не до смешного меньше, чем на картинке, и совсем не светилась. Она была обнесена забором, видимо, для безопасности зрителей, а забор увешан предупреждениями вроде: «Внимание: опасное силовое поле! Приближаться запрещено!». Но всегда попадался какой-нибудь ребенок, который пролезал под забором, подбегал и трогал скалу, обязательно на нее залезал, и никакая таинственная сила его не сбрасывала, и каких-либо других явных последствий также не было. Как правило, мои экстравагантные тату, нанесенные шариковой ручкой, вызывали у толпы больший интерес, чем сама скала.
Так что недовольный отец запихивал нас назад в машину, клянясь, что никогда больше не совершит подобной глупости, и мы ехали дальше до тех пор, пока через несколько часов мимо не проплывал щит, приглашавший: «Посетите всемирно известные поющие пески! Всего 214 миль!». И все начиналось заново.
На западе, в действительно скучных штатах, таких как Небраска и Канзас, могли ставить щиты практически ни о чем: «Посмотрите на мертвую корову! Часы веселья для всей семьи!» или «Деревянная доска! Всего 132 мили!». Я хорошо помню, как на протяжении поездки мы осмотрели отпечаток ноги динозавра, нарисованную пустыню, окаменелую лягушку, яму, которая претендовала на звание самого глубокого в мире колодца, и дом, полностью построенный из пивных бутылок. Если честно, из многих своих каникул я запомнил только эти.
Реальность всегда разочаровывает, однако это не главное. Вы не платили 75 центов за то, чтобы на что-то посмотреть; вы платили 75 центов в качестве награды человеку с богатым воображением, который помог вам проехать 127 миль скучной трассы в состоянии искреннего любопытства и, в моем случае, не изрисованным ручкой. Мой отец этого никогда не понимал.
А сейчас, жаль говорить, мои дети тоже этого не понимают. Когда мы ехали через Пенсильванию, настолько нелепо огромный штат, что на его пересечение уходит целый день, то на обочине промелькнул знак: «Посетите всемирно известную Придорожную Америку! Всего 79 миль!».
Я не имел ни малейшего понятия, что собой представляла Придорожная Америка, и нам было совсем не по пути, но я настоял, чтобы мы все равно туда заехали. Такие развлечения нынче практически вымерли, и в наши дни самое интересное, что можно встретить на американском шоссе, — «Хэппи Мил» от «Макдоналдс». Поэтому Придорожная Америка, чем бы она ни была, согревала душу. Ирония в том, что я единственный в машине (подавляющее меньшинство) захотел на нее посмотреть.
Придорожная Америка оказалась моделью железной дороги, с маленькими поселками и туннелями, фермами, миниатюрными коровами и овцами и множеством поездов, которые ездили по бесконечному кругу. Она немного запылилась и была плохо освещена, но все равно очаровывала своей неизменностью с 1957 года. Мы оказались в тот день единственными посетителями, возможно, первыми за многие дни. Мне очень понравилось.
— Разве не здорово? — спросил я у младшей дочери.
— Папа, ты безнадежен, — грустно произнесла она.
Я с надеждой повернулся к ее маленькому брату, но тот затряс головой и пошел за сестрой.
Естественно, я был разочарован, но, думаю, я знаю, что делать в следующий раз. Я буду держать их два часа пригнутыми к сиденью и разрисовывать их шариковой ручкой. Тогда они оценят развлечения на дороге. В этом я уверен.
Шпионы на работе
Есть кое-что, о чем нужно помнить, когда вы оказались в примерочной в каком-либо американском универсальном магазине или любом другом торговом заведении. Это полностью законно и на самом деле, по-видимому, является вполне обыденным. Магазин шпионит за вами, пока вы примеряете одежду.
Я это знаю, потому что только прочел книгу Эллен Олдермен и Каролин Кеннеди под названием «Право на частную жизнь», в которой содержится множество тревожных историй о том, каким образом компании и работодатели могут — и с удовольствием делают — вторгаться в то, что, как правило, должно считаться частной жизнью.
О шпионаже в примерочных стало известно в 1983 году, когда один из покупателей во время примерки одежды в магазине в Мичигане заметил, что один из работников магазина забрался на стремянку и наблюдает за ним через металлическую вентиляционную решетку. (Не слишком вежливо, вам не кажется?) Покупатель настолько возмутился, что подал на магазин в суд за вторжение в частную жизнь. И проиграл. Суд штата назвал слежку «мерой, необходимой для предотвращения воровства в магазинах».
Ничего удивительного. В Америке в наши дни в той или иной степени наблюдают почти за всеми. Сочетание технического прогресса, паранойи работодателя и скупости торговцев ведет к тому, что жизни многих миллионов американцев изучаются способами, которые были невозможны (никто даже предположить не мог) всего лет десять назад.
Войдите в Интернет — почти каждый сайт, который вы посетите, запомнит, что вы изучали и как долго вы на нем пробыли. Эту информацию можно, и чаще всего так и происходит, продать компаниям почтовых рассылок или маркетинговым агентствам; иными словами, использовать для того, чтобы засыпать вас настойчивыми предложениями потратить деньги.