— Сэр, правила составляю не я, а вы загораживаете проход.
Он заговорил со мной тоном, каким все работники авиалиний в конце концов заговаривают с вами, если на них слегка надавить — а иногда даже если и не давить. Я согласен, что во всех Соединенных Штатах нет такой сферы услуг, где бы уровню сервиса и желаниям клиентов уделялось меньше внимания. Слишком часто самый безобидный шаг — когда вы подходите к стойке регистрации, чтобы спросить, почему задерживается рейс, до того, как служащий готов вами заняться, или когда вам некуда убрать пальто, потому что верхнее отделение для багажа занято надутой лодкой — может закончиться руганью и упреками.
Имейте в виду, за заметным исключением меня и еще нескольких смиренных душ, которые верят в порядок, большинство пассажиров в Америке в наши дни заслуживают то, что имеют. Это потому, что они тащат на борт слоновьи чемоданы и багаж на колесах, который по меньшей мере вдвое превышает официально разрешенные размеры, так что багажные отсеки переполняются задолго до того, как все заняли свои места. Чтобы непременно получить отсек в свое распоряжение, они садятся на борт до того, как приглашают их ряд. На любом рейсе в Америке сейчас по меньшей мере 20 % всех мест заняты людьми, чьи ряды еще не приглашались на посадку. Я наблюдал эту процедуру с утомленным раздражением в течение нескольких лет и могу сказать, что в Америке посадка в самолет и период до взлета занимает ровно в два раза больше времени, чем где-либо еще.
В итоге между работниками авиалиний и пассажирами разгорается своего рода война, которая слишком часто затрагивает невинных и бьет так жестоко, что заставляет молить о справедливости.
В частности, помню один случай, произошедший несколько лет назад с моей женой, детьми и мной, когда мы садились на борт в Миннеаполисе, чтобы отправиться в Лондон, и обнаружили, что нас посадили на шесть разных мест в разных концах самолета (нас разделяли двадцать рядов). Моя ошеломленная жена сказала об этом стюардессе.
— И что вы хотите, чтобы я сделала? — ответила стюардесса таким тоном, который наводил на мысль о необходимости отправить ее на курсы повышения квалификации в общении с клиентами.
— Ну, вообще-то мы бы хотели, чтобы наши места были рядом, если возможно.
Стюардесса издала глухой смешок.
— Сейчас я не могу ничем вам помочь. Мы принимаем пассажиров. Разве вы не проверяли свои посадочные талоны?
— Только верхний. Администратор (которая, позвольте заметить, оказалась пренеприятной особой) не известила о том, что разбрасывает нас по всему самолету.
— Что ж, сейчас ничем не могу вам помочь.
— Но у нас маленькие дети.
— Сожалею.
— Вы хотите сказать, что мы должны отсадить двухлетнего и четырехлетнего ребенка в другой конец самолета на весь восьмичасовой перелет через Атлантику? — спросила жена. (Идея показалась мне не столь уж плохой, но из солидарности я состроил суровую мину.)
Стюардесса глубоко вздохнула и с явным недовольством попросила приятную и скромную пожилую пару пересесть, после чего моя жена и двое младших детей смогли устроиться рядом. Остальные члены нашей семьи остались на своих местах.
— В следующий раз смотрите на свои посадочные талоны до того, как проходить на посадку! — рявкнула стюардесса на прощание.
— Нет, в следующий раз мы полетим какой-нибудь другой компанией, — ответила моя жена, и с тех пор мы так и делали.
— И когда-нибудь, когда я буду вести колонку в какой-нибудь газете, я напишу о вас, — важно заявил я в спину стюардессе.
Конечно, я не произнес ничего подобного и я бы сильно злоупотребил своим положением, если бы сказал вам, что так мерзко с нами обошлись «Нортвест эйрлайнз», — так что — тсс!
Затерянные в виртуальном мире
Когда мы переехали в Америку, другая энергосистема означала, что надо заменить все оборудование — компьютер, факс, автоответчик и так далее. Я не дока в шопинге и расставании с крупными суммами денег, а перспектива тащиться в магазины и выслушивать торговых консультантов, расхваливающих разные офисные чудеса, наполняла меня дурными предчувствиями.
Так что представьте мой восторг, когда в первом же компьютерном магазине, Б который я зашел, я нашел компьютер, в котором было все — факс, автоответчик, электронный адресный справочник, интернет-связь и еще куча всего. Рекламируемый под названием «полное решение для домашнего офиса», этот компьютер только что кофе не варил.
Так что я приобрел его, привез домой, установил, скрестил пальцы и набросал дерзкий факс приятелю в Лондон. Я набрал номер на соответствующей панели, как указывалось в инструкции, и нажал «Отправить». Почти в то же мгновение из встроенных в компьютер динамиков послышались звуки набора номера. Затем последовал гудок, и в конце концов незнакомый голос произнес:
— Алло? Алло?
— Алло, — сказал я в ответ и понял, что поговорить с этим человеком, кем бы он ни был, у меня нет ни малейшей возможности.
Мой компьютер начал издавать волнительные звуки отправки факса.
— Алло? Алло? — снова произнес голос с оттенком озадаченности.
Через секунду человек повесил трубку. Мой компьютер тут же набрал номер снова.
И так продолжалось почти все утро, компьютер настойчиво донимал какого-то незнакомца в неизвестном месте, пока я судорожно искал в инструкции, как его остановить. Наконец в отчаянии я просто выключил компьютер, который заткнулся после серии криков «Большая ошибка!» и «Кризис жесткого диска!».
Через три недели — это чистая правда — мы получили телефонный счет на 68 долларов за звонки в Алжир. Дальнейшие изыскания показали, что люди, написавшие программу для работы факса, не учли возможность межконтинентальных звонков. Программа распознавала только американские телефонные номера. При столкновении с иными у нее случался нервный срыв.
Также я выяснил, что электронный адресный справочник испытывает ту же самую раздражительную неприязнь к адресам неамериканского происхождения, считая их бесполезными, а режим автоответчика имел привычку начинать запись с середины разговора.
Долгое время меня удивляло, как такая дорогая, такая революционная вещь может быть столь недееспособной, но потом я понял, что компьютер — глупая машина со способностью делать что-то невероятно умное, а программисты — умные люди со способностью делать невероятно глупые вещи. В общем, они идеально дополняют друг друга.
Я уверен, вы слышали о массовом информационном сбое на рубеже тысячелетия. Дескать, под полуночный звон 1 января 2000 года все компьютеры в мире по ведомым им одним причинам пройдут через процедуру следующего толка: «Что ж, наступил новый год, который оканчивается на 00. Ставлю на то, что это 1900. Но если это 1900 год, компьютеры еще не изобрели. Значит, я не существую. Думаю, мне лучше заткнуться и начисто стереть память». Приведение всего парка ПК в порядок обойдется в среднем в 200 триллионов сиксиллиардов долларов, ну, или в какую-то не менее дикую сумму. Видите ли, компьютер может вычислить число «пи» до двадцати тысяч разрядов после запятой, но не способен учесть, что время всегда движется вперед. Программисты тем временем могут написать восемьдесят тысяч строчек сложного кода, но не способны заметить тот факт, что каждые сто лет мы входим в новый век. Ужасающая комбинация.
Когда я впервые прочел о том, что IT-сфера породила столь глобальную, необъятную и глупую проблему, я тут же понял, почему мой факс и другие цифровые игрушки не стоят ни цента. Но все же это не совсем объясняет удивительную — невероятную — бесполезность программы проверки орфографии в моем компьютере.
Как почти все, связанное с компьютером, программа проверки орфографии — изумительная штука. Вы написали кусок текста, включаете эту программу, и она проверяет текст, отмечая те слова, которые написаны неправильно. На самом деле, потому что компьютер не понимает, что такое слова, он ищет знакомые буквенные сочетания, и здесь-то и начинаются проблемы.
Во-первых, он не узнает никакие имена собственные — имена людей, названия мест, корпораций и так далее — или слова неамериканского происхождения, такие как «пюпитр» или «мольберт». Не узнает он также и многие слова во множественном числе или их производные («шаги», «шагающий»), аббревиатуры и акронимы. А также, видимо, и слова, придуманные после того, как президентом был Эйзенхауэр. Так что программа узнает слова «спутник» и «битник», но не «Интернет», «факс», «виртуальный» или «неуч» среди множества других.