В соответствии с записью в судовом манифесте 4 февраля 1929 года, он с шиком прибыл из Гамбурга в Нью-Йорк на борту 220-метрового четырехмачтового двухтрубного люксового пассажирского парохода «Вашингтон». Один из самых красивых и шикарных по тем временам лайнеров завлекал пассажиров «залом электрических спортивных тренажеров», «электрическими лестницами», а также обилием стенной живописи и скульптур, рассказывающих о жизни первого президента Соединенных Штатов.
Теодору стало казаться, что он просто спал всю первую часть своей жизни, а теперь внезапно проснулся. Он понял очень важную вещь: его былая жизнь никогда не пересеклась бы с другими возможными для него жизнями, не позволила бы повидать другие страны и рассказать в один прекрасный день много интересных историй. Позднее я услышу от родственников Теда о его природном обаянии и привлекательной внешности. Но некоторые из них расскажут мне и о том, что после своего исчезновения из Нью-Бедфорда он стал совершенно другим, превратился в человека-загадку. Он мог сидеть рядом, смеяться и оказывать обычные знаки внимания, но мыслями при этом витать где-то в миллионах миль от тебя. Наверно, именно тот день, когда он решил сбежать на корабле в Германию, следует считать днем, в который началась невероятная и загадочная жизнь Теодора Морде.
За время между 1928 и 1937 годами Морде намотал по морям больше 400 тысяч километров и пять раз обогнул земной шар. Комфорта в этой жизни было мало, но он его и не интересовал. Теодор путешествовал в убогих тесных кубриках, под завязку набитых людьми, дышал смрадным воздухом, страдал от беспрерывной качки, спал на многоярусных нарах или просто на полу.
Иногда он работал сигнальщиком, иногда коком. Другие моряки играли в покер и напивались в моменты тоски, а Морде читал… он чуть не наизусть знал Киплинга и не переставал заниматься испанским и французским.
Хуже всего условия жизни были на трампах – грузовых судах без порта приписки и постоянных маршрутов. Эти «грузовики» скитались по морям в поисках работы, словно мигранты-нелегалы, и Морде скитался вместе с ними. Завести близких друзей было практически невозможно, потому что моряки никогда не задерживались на одном и том же судне. Ему приходилось подолгу быть в одиночестве, но он, казалось, даже получал от этого удовольствие. Одиночество придавало ему сил. Море было его учителем. В этих путешествиях прошла вся его юность, и теперь ему было уже ближе к тридцати. Из дальних стран он посылал своим родным телеграммы с текстом из одного-единственного загадочного слова: «НАГОТОВЕ».
В путешествиях он никогда не расставался с маленькой пишущей машинкой и в какой-то момент решил писать заметки о посещенных им дальних странах. Его материалы начали выходить в телеграфных новостях Associated Press, он стал публиковаться в Reader’s Digestи нескольких других изданиях. Морде писал о парижских уличных мошенниках, ритуальном сожжении мертвецов в Бомбее, петушиных боях в Сиаме. Оказавшись на Ниасе, далеком острове, расположенном к западу от Суматры, он некоторое время прожил в племени охотников за головами. Теодор с удивлением обнаружил на этом оторванном от всего мира острове каменные дома и мощеные дороги, что заставило его задуматься о древнейших корнях цивилизации… «Что подвигло людей на строительство таких городов в самых глухих местах?» – писал он в своих заметках.
Летом 1938 года он с головой окунулся в Гражданскую войну в Испании и начал писать о борьбе Народного фронта с националистами. Там он оказался в хорошей компании: война притянула и Эрнеста Хемингуэя, и Джорджа Оруэлла. Морде скитался вместе с ними по передовым линиям Мадрида и Барселоны, сидел в окопах и прятался в разрушенных вражескими бомбежками жилых зданиях. «Синее небо было исчерчено трассерами, длинными лиловыми линиями, – вспоминал он позднее в подробном интервью, вышедшем в двух выпусках местной газеты, – и вкупе с белыми облачками снарядных разрывов зрелище поражало своей красотой, но одновременно с этим и наводило ужас». Морде похудел на шесть килограммов. Нормально питаться в военных условиях было нелегко, и со временем, измученный недоеданием и грохотом взрывов, он стал постоянно чувствовать во всем своем теле «такое же нервное напряжение, какое бывает у человека, шагающего по минному полю».