— Эээ… ну, да… вы безусловно правы…
— Однако, ваша журналистская позиция расплывчата.
— Я подумаю над формулиравками, госпожа Двир.
— Господин Толедано! Вы, безусловно, вправе, по вашему выражению, менять похвалы на упреки, но при этом нельзя посягать на факты! — звонко проговорил Мики.
— Прошу выражаться конкретнее! — ответил Шай.
— С удовольствием. Вы утверждаете, что левые ложно приписывают жрецам водворение в стране клерикального террора. Увы, клерикальный террор — это не ложь, а факт! Жрецы указуют нам, что и почему не есть, где и когда не ездить, кому и отчего не верить и так далее и так далее. Если это не клерикальный террор, то что это?
— Это почитание традиций и святых наших книг — двух столпов, на которых покоится вечность народа эрцев!
Нечто в этом роде Мики и ожидал услышать. Он приготовился произнести достойный ответ, но заметил, что глаза Райлики горят, и щеки вспыхнули. Некоторые воспоминания о стране Ашназ и реальности страны Эрцель соединились в ее голове. Мгновение она колебалась, потом решилась.
— Традиции и святые книги открывают нам, что женщины по природе своей суть порочные и недалекие создания, влекущие мужчин на путь греха. «Пусть сапожник не судит выше сапога» — говорят ваши книги о женщинах.
— Я не уверен, юная госпожа, что вы вполне понимаете смысл произносимых слов. Если вы подразумеваете требования скромности, как в одежде, например, то что же в этом дурного? Скромность оберегает женщин от посягательств на их достоинство, — довольный своей убедительностью ответил Шай.
— Я многое подразумеваю. Кто виноват в том, что вид женской фигуры в брюках родит в голове праведника грешные мысли? Не женская порочность, а вечно неутолимая мужская похоть тому виной! Сваливаете с больной головы на здоровую, господин Толедано!
— О–о–о… Браво! — несколько натянуто воскликнул Шай.
Физиономия Мики растянулась в широчайшей улыбке. Рона принялась энергично гладить Райлику по голове и по спине, успокаивая ее. Госпожа Двир была в высшей степени довольна своей ученицей.
— Господа, мне кажется, что наша беседа не только исчерпала свою тему, но и покушается на области смежные и даже далекие. Всех благодарю за внимание, — сказала Рона.
Шай и Мики покинули кабинет. Рона удержала Райлику. «Глаза ее блестели странной грустью, когда она упомянула о Свитке. И с чего бы этой девочке сердиться на мужчин? Ее что–то гложет? Здесь какая–то тайна?» — думала Рона. Нераскрытые личные секреты сотрудников создавали дискомфорт в душе старшего редактора. Сплав благорасположения с любопытством. Рона вознамерилась попытаться разговорить Райлику. У людей значительных, как и у простых, любопытство — первая страсть.
Выйдя в фойе, старые боевые друзья переглянулись. Поспорили, но причин для размолвки — никаких.
— Что происходит с будущей звездой прессы? — спросил Мики.
— Не знаю.
— Допустим. Я думаю, Шай, политика в больших дозах отупляет. Зачем мы пьем полынный настой идеалов вместо нектара прагматизма?
— Мики, давненько мы не устраивали семейного пикника! Лес, жены, ребятишки, визг, шашлык с вином!
— Отлично, дружище! Созвонимся.
Глава 7
Любовь
Год тому, после сдержанного прощания с Нимродом, семейство Фальк вернулось в страну Эрцель. Год — это тот самый срок, который Нимрод, в согласии с господином Вайсом, установил себе и своим гостям из будущего и который потребен ему, чтобы завершить докторат, и чтобы собраться с мыслями и с духом, и, пользуясь чудным свойством вечности народа эрцев, шагнуть во времени вперед на полтора века, и прибыть в город Авив, что в стране Эрцель, и повстречаться с Райликой, и, конечно, привести с собой Свиток спасения.
Райлика прочно утвердилась в своем бытии в газете, и, к тому же став студенткой, завоевала сердце Роны, ее покровительство и совершенное сочувствие. Утром и днем — газета, вечером — университет. Время летит, день полон, а сердце пусто. «Спасибо Шаю, отвадил от меня неугомонного искателя разнообразия, этого волокиту Мики» — думает Райлика. Ей нечего жаловаться на мужское невнимание. Юноши прелестные и умные выказывают серьезность намерений и добиваются ее благосклонности. Сладкий медовый настой их любовных притязаний пьянит женское тщеславие.
Райлика и Нимрод не клялись друг другу. Оба свободны. Своя свобода и тяготит и греет душу. Его свобода будит ревнивые мысли. Отчего же ревность? Разве была любовь?
Расставание без обязывающих признаний породило разочарование. Но ненадолго. Выглянули побеги воспоминаний и пошли, и пошли в рост: встреча за встречей, слово за словом, жест за жестом. Чем дальше отступают дни, что в стране Ашназ, тем желаннее Нимрод. «А если не свидимся более? А вдруг, то был сон? Я выдумала Нимрода? Но разве сон может так долго душу щемить? — все спрашивает и иссушает себя думами Райлика. Воспоминания о несбывшемся делают мечту еще привлекательнее.