Луиза и Бернар льнули к Косби и внукам, гладили детей по головам. Слезы не высыхали на старческих щеках.
Райлика и Нимрод сидели рядом, прижавшись друг к другу. Взгляд Райлики застывший, скорее тупой. Иногда глаза ее оживлялись и непроизвольно и недобро — зырк в сторону братьев. Полная страха, она цепко держала руку Нимрода, и до судорожности крепко сжимала ее, останавливая всякую его попытку сдвинуться с места.
Сара и мать ее с малюткой на руках сидели чуть поодаль. Сара, не новичок в стране Эрцель, могла строить догадки о том, какой и откуда грянет гром. Заботило ее, как объяснить дело испуганной матери. «Сможет ли эта добрая женщина уложить в своей старой голове чуждые и непонятные страсти? За что ей такая доля?» — думала Сара, жалея мать.
Ночью была отменена цензура. Утренняя газета открывалась статьей Роны Двир, озаглавленной словами Первого министра: «Хеврон Фальк — наша беда и наш позор.» Рона писала, как вчерашним ранним утром резервист Фальк никем не замеченный вошел в стоящий неподалеку от дороги молитвенный дом геров, собравшихся там во множестве для утренней молитвы. Спрятался за колонной у входа. Молящиеся обращены к нему спиной. Он вставил магазин с патронами в автомат и стал стрелять в людей. Кончились патроны, и он тренированно быстро сменил магазин и продолжил деяние. И так — несколько раз. Люди обезумели от ужаса. Стены и пол залиты кровью. Два молодых гера первыми достигли выхода, увидели стрелявшего, обезоружили, повалили на пол. Началась расправа. Примчался патрульный джип, находившийся неподалеку. Прибыли вертолет и пехота. Тело Фалька спасли. Десятки убитых геров — кровавая жатва дня. «Почему, — вопрошает Рона Двир, — врач, спасавший детей, убивал их отцов?» И сама отвечает: «Он хотел остановить мир и начать войну, полагая в ней путь к спасению эрцев. Это ложный путь. Не наш путь. Большинство народа страны Эрцель думает, как я. Верю. Хочу верить.»
Похороны Хеврона Фалька стали самыми многолюдными похоронами в Бейт Шэме за всю недолгую историю этого поселения. Мужчины и женщины, стар и млад, весь Бейт Шэм и эрцы из прочих мест за серой линией, единомышленники из Авива удивительно большим числом — все они собрались вместе, чтобы попрощаться с детским доктором и героем и восславить его. «Как пугающе много сторонников! Совладаем ли с легионом? Рона пишет одно, а здесь говорят другое. Чья точка зрения истинна? Точка зрения власти?» — думал Нимрод.
Когда ритуал был завершен, и родственники покойного — плачущие женщины и угрюмые мужчины — направились к дому, который прежде звали домом Хеврона, один из жрецов подошел к Бернару и, пожав ему руку, сказал: «Господин Фальк, вы воспитали достойного сына патриота. Пусть в вашем сердце гордость займет место скорби.» Бернар отпрянул от ободрителя и сострадальца, добавившего горя к горю.
Семья Фальк ушла, но люди не расходятся. Итро сказал, что вот, подлинный праведник ушел навсегда, но память о его деянии эрцы должны сохранить в сердцах. Другой жрец добавил, что не только в сердцах людей, но и перед глазами их должна жить память. Установим обелиск на главной площади и выбьем на камне надпись в назидание новым поколениям эрцев. И люди сделали денежный сбор и жертвовали щедро, как никогда. Третий жрец посетовал на новое поколение, дескать чересчур много безбожников, и безразлично им спасение народа. «Как и мы с вами, — утешил его Итро, — также и в бога неверующие больны сладкой верой в избранность. И потому они скорее с нами, чем против нас, и числом и мощью своей вывезут нашу колесницу к вожделенному спасению.»
Глава 10
Нимрод
К тому времени, когда Сара родила Гиладу первое дитя, у сверстника его Итро росли пятеро ребятишек, и тихая скромная супруга его была беременна шестым. Итро Окс не был уроженцем страны Эрцель. Родители, эрцы, пожелали воссоединиться со своим народом и прибыли издалека, и с ними их чадо — восьмилетний Итро. В те годы страна Эрцель была слишком молода и не слишком богата, чтобы ставить на ноги своих новичков. Отец и мать работали с утра до ночи, торопливо кладя кирпич за кирпичом в стены здания желанного благополучия. Поглощенные затягивающим и изнурительным этим занятием, не имея досуга для отрока и полагая, что лучшее правило воспитания — не слишком воспитывать, они определили его в интернатную школу. В праздничные и выходные дни Итро присоединялся к отцу с матерью, утешая, радуя и подавая надежды, а прочее время пребывал в школе вдали от дома.
Оксы разделили общую судьбу семей переселенцев. Под ярмом труда, сулящего лучшую долю, отягченные старым опытом и чересчур долго безъязыкие, невосприимчивые к новизне, вернувшей их на нижнюю жизненную ступень и заставившую вновь карабкаться вверх, взрослые утрачивают престиж наставников в детских глазах. По чистому пишется быстрей и прочней, чем поверх написанного. Юный ум живо впитывает начала опыта. Становясь безраздельным авторитетом, новые искусные учителя выуживают детей из семейного тупика. Хорошие лошади выйдут и из диких жеребят, если их правильно выездить. Пройдет несколько недолгих лет, и родители поймут, что наследники ничего не наследовали.