Как уже говорилось, путь от Мазари-Шарифа до Балха невелик — не более 20 км, но в ту мою первую поездку (1966 г.) эти два города еще не были связаны автострадой, и пришлось потратить на дорогу чуть не целый час.
В солончаковых степях Северного Афганистана, от Амударьи до Гиндукуша, нередко встретишь цепи небольших, окруженных болотами озер. Часто они служат единственным источником воды. Озера богаты рыбой. Здесь водятся, например, сомы, достигающие 20 кг веса и более. А в бурной, своенравной Амударье и ее притоке Кундузе, вместе с Балхом составляющем основу богарного земледелия в этих районах, встречаются также экземпляры ставшего уже редкостью скаферингуса.
Я нередко слышал, что афганцы не любят рыбу. Действительно, я ни разу не видел взрослого афганца пристроившегося с удочкой в руках на берегу водоема. Однако на дорогах, у больших дамб и плотин, мальчишки выбегают на дорогу со связками свежей, еще пахнущей тиной рыбы. Ее ловят сетями либо строят запруды и глушат, а затем продают прямо на шоссе.
— Почему вы не едите рыбу? — спрашиваю я у водителя.
— Как не едим? — удивляется он, — Жареная рыба — одно из любимых блюд, особенно зимой. Ее жарят в огромных чугунных сковородах прямо на улицах.
Вдоль дороги разбросано множество мелких селений, которые обязательно включают глинобитную крепость, как правило, стоящую на доминирующем над местностью холме. Сейчас такие крепости используют под волостные управления и полицейские участки. Небольшие сады у глинобитных домов с дувалами и куполообразными крышами окружены глухой глиняной стеной. У дороги стоит несколько лавок со всякой всячиной, часто лежащей здесь, видимо, годами: выцветшие этикетки мыла «Люкс», сигареты, которые почти никто никогда не покупает, а если и покупает, — поштучно, чай, насыпанный в аккуратные горки или в жестяных банках из-под растительного жира, хна, сурьма, толченый красный и черный перец, нитки, ножницы, а то и хлеб и сладости. Народу у таких духанов почти нет, не в пример бензоколонкам, у которых сгрудились чьи-то овцы, предаются неторопливой беседе крестьяне у своего скарба. В центре всеобщего внимания — шоферы, совершающие рейсы по всей стране. Пока келинары доливают воду в радиаторы, они толкуют о делах соседей провинции, об урожае где-нибудь в Хазараджате, обмениваются новостями и рассказами о столичной жизни.
Степная равнина переходит в беспорядочно разбросанные по обеим сторонам дороги глинобитные руины. Их становится все больше, и местами они образуют целые кварталы, кое-где пересекаемые остатками высоких зубчатых стен с бойницами. Мухаммед Акбар — коренной житель этих мест — говорит, что этот заброшенный сейчас город, лежащий на полпути от Мазари-Шарифа до Балха, был заложен в середине прошлого века как предместье Балха для городской знати. Тогда Балх был нездоровым городом, часто возникали эпидемии холеры. От них укрывались в предместье Тахтапуль. Потом оно разрослось почти до размеров города с двухэтажными домами, садами и парками. Предместье было окружено двойной стеной с бастионами, но затем опять запустело.
— Хотите взглянуть на старую мечеть Тахтапуля? — спрашивает Мухаммед Акбар, и через несколько минут машина останавливается перед небольшим сооружением с куполообразной крышей и плохо сохранившимся фасадом. Однако внутренняя отделка стен и потолка мечети — декоративный цветочный орнамент в красных, синих и зеленых тонах — мне понравилась.
От Балха Тахтапуль отделяют считанные километры, и скоро дорога как бы упирается в огромный, почти правильной круглой формы холм с плоской вершиной — остатки древней буддийской ступы. Совсем близко, за небольшими пшеничными полями, видны развалины когда-то мощной глинобитной стены. Придорожная беседка с куполообразной крышей при въезде в город построена в традиционном стиле.
Бахди, Бактра, Балх — исторические названия старейшего центра Центральной Азии, в VI в. до н. э. ставшего центром богатого и процветающего бактрийского государства — центра пересечения караванных дорог через Гиндукуш в Пенджаб. «Балх — большой, знатный город, а прежде был больше и еще лучше. Иноземные племена грабили и разрушали его; в старину… тут была много красивых дворцов, много прекрасных мраморных домов», — писал в XIII в. Марко Поло. Легенды повествуют о том, что здесь родились Заратустра и основатель ахеменидского государства персидский царь Кир (550–530 гг. до н. э.).
История Балха, слава о богатстве которого доходила до многих уголков древнего мира, полна драматизма и величия. Сказочно богатая рубинами, золотом, лазуритом, скакунами, «украшение всей Арианы», как называл Бактрию древнеримский архитектор и инженер Аполлодор, вызывала зависть даже процветающего Египта.
Когда в 330 г. до н. э. Александр Македонский сокрушил Ахеменидов и поспешил к «гордости Арианы», бывший бактрийский сатрап последнего Ахеменида Бесс провозгласил себя новым персидским царем. Но уже в 329 г. до н. э. Бактрия без боя сдалась Александру, а Бесс попал в руки одного из военачальников Александра. Полководец поступил с Бессом так же, как персидские цари обходились с мятежниками: отправил его в Экбатаны (современный Хамадан), где его распяли, предварительно отрезав нос и уши. Александр провел здесь два года, но история обходит молчанием жизнь Балха того времени. По преданию, Александр женили здесь на красавице Роксане — дочери то ли правителя Балха, то ли последнего Ахеменида. Вскоре после смерти Александра погибла и Роксана вместе со своим сыном — наследником когда-то могучей македонской империи, а на месте Бактрии образовалось самостоятельное греко-бактрийское государство, культура которого вобрала в себя лучшие традиции древней Бактрии и эллинизма.
Казалось бы, Александр, правда уже после своей смерти, добился реализации идеи о слиянии эллинизма с «варварской» цивилизацией Бактрии. Однако история показала, что еще задолго до него Бактрия имела свои многовековые традиции, которые могли достойно поспорить с греческой культурой.
В 1946 г. советская археологическая экспедиция под руководством проф. М. М. Дьякова отправилась в южные районы Таджикской ССР, в район Кобадиана, занимавшего когда-то в бассейне Амударьи (вместе с южными областями Узбекской ССР и Северным Афганистаном) территорию древней Бактрии. Было обнаружено, что в Бактрии еще до включения ее в состав ахеменидского государства существовала богатая земледельческая культура, процветали ремесла и торговля. Это же доказывают и знаменитые «сокровища Кобадиана» — царского клада эпохи бактрийского государства, состоявшего более чем из 1,5 тыс. монет и 180 драгоценных ювелирных изделий. Клад был случайно обнаружен в конце прошлого века, в 1880 г. перекуплен самаркандскими купцами, намеревавшимися перепродать его вице-королю Индии лорду Литтону. Но в пороге караван был разграблен, купцы попали в плен, и лишь случай помог спастись им и их сокровищам. Затем, как это нередко бывало во времена английской колониальной экспансии в Южной Азии, сокровища попали сначала в частную коллекцию, а затем — в Британский музей.
Среди экспонатов клада — золотые пластинки с изображением мужчин в персидских и бактрийских одеждах, в руках они держат сосуды и цветы; статуэтки бородатых мужчин с зубчатой короной на голове, похожие на изображения ахеменидских царей в Персеполисе; колесницы со знатными воинами — представителями привилегированного сословия бактрийского общества. В орнаментах и в изображениях людей — немало образцов и греческих элементов. Их трактовка родственна искусству Малой Азии, где и во времена персидского господства основное население составляли греки, труд которых широко использовали ахеменидские цари, нередко переселявшие греков в свои огромные сатрапии, в том числе в Согдиану, в районы Кандагара и Бактрии. Так, знаменитая греко-бактрийская культура была заложена еще задолго до Искандера, а амударьинский клад помог документально доказать это.