— Мы, афганцы, часто говорим: лучше сожженное мясо, чем самые лучшие бобы. У нас десятки видов кебаба, которые носят название либо местности, либо племени. Например, «шинвари-кебаб» (шинвари — одно из пуштунских племен) приготовляется только из крупных кусков баранины и обязательно с костью, а жарится прямо на костре на шампурах вместе с луком и помидорами. То, что пробовали вы, называется «сих-кебаб». Он самый популярный и бывает двух видов: «текеи» и «шами». Первый делают из баранины, которую предварительно вымачивают в уксусе, а шами — из рубленого мяса. Есть и комбинированный кебаб, который жарят с яйцами, помидорами и луком на небольших чугунных или металлических сковородках — «караи». Он так и называется — «кебаб-караи».
— Конечно, кебаб не единственное блюдо, хотя и самое любимое, — продолжает собеседник, отпивая маленькими глотками терпкий чай. — Суп-шурпу предпочитают главным образом зимой. Но гораздо больше распространены многочисленные пловы. Недаром под словом «плов», как и «хлеб», мы часто имеем в виду еду вообще. Я, конечно, могу предложить плов, приготовленный у нас в ресторане, но, говоря откровенно, только в гостях у афганца вы поймете, что такое настоящий плов. — И хозяин увлеченно рассказывает о премудростях приготовления различных видов плова.
Действительно, в гостях у кабульских знакомых я не раз пробовал многие виды плова, который всегда является главным блюдом в меню. Если кебаб подают, как правило, в качестве горячей закуски, то пловы — их обычно приготавливают трех видов и более — завершают обед. Особо популярен «кабили» — сладкий плов с морковью, фисташками и изюмом. Иностранцы нередко толкуют «кабили» как «кабульский» плов, но это просто созвучие названий, на самом деле оно ближе к значению «домашний». К пловам подают «торши» — маринованные овощи.
Бача снова приносит чай, каждому по небольшому фарфоровому чайнику: ведь чай заваривают для каждого отдельно. Мы пьем зеленый, особенно популярный у афганцев.
— Не спешите пить, — предупреждает самоварчи — пусть настоится, — и наливает в пиалу немного чая, затем переливает его в блюдце, после чего — снова в пиалу, потом — в чайник. — Теперь можно начинать. У нас, афганцев, жизнь без чая просто немыслима, мы можем пить его целыми днями, и недаром нас иногда называют самыми большими чаевниками в мире. Куда бы вы ни пришли, вам обязательно предложат чай— это проявление гостеприимства, и вы должны выпить не меньше трех чашек. Именно три. Это традиция: первая утоляет жажду, вторая символизирует дружбу, а третья — знак уважения хозяину. Так что уйти, не дождавшись чая, значит просто обидеть. Кстати, говорят, что зеленый чай был завезен к нам впервые из Индии в XII в.
Рассказчик замолкает и смотрит на босоногого мальчугана за окном. Он несет деревянный лоток на ремне, перекинутом через его худые плечи. На лотке несколько запыленных пачек сигарет, спички, дешевые шариковые ручки. Мальчик озирается по сторонам, вероятно, в поисках покупателя.
Начинает темнеть. Мы прощаемся с «Фаруки». В быстро сгущающихся сумерках проезжаем старую часть города, громаду Тапе-Сардар, потемневший Баг-Пирузи. Фиолетовый цвет у подножия остроконечных гор переходит в розовые тона, а затем в совсем выцветшую голубизну неба. В горах темнеет еще быстрее. Мерцающими огнями зажигаются редкие селения, а расположившиеся у дороги кочевники неторопливо разжигают дымные костры, готовя свой нехитрый ужин.
ДОРОГИ КОЧЕВИЙ
Автомобиль мчится вдогонку миражам. Они похожи на сверкающие пятна воды, которые то появляются далеко впереди, то, неожиданно исчезая, маячат у самого горизонта мягкого асфальта. Нещадно палит солнце. Дымка воздушного марева застилает далекие предгорья. На спидометре 150 км, но кажется, что окаймляющие именную пустыню горы и сухая потрескавшаяся земля, так медленно расступающиеся перед ревущим от нагрузки автомобилем, никогда не останутся позади. Тело покрывается липкой влагой, во рту так сухо, что трудом удается сделать вдох.
Наш путь теперь лежит через южные районы Афганистана в Кандагар — второй по величине город страны. Именно здесь проходила когда-то одна из веток Великого шелкового пути. На нем под ударами свободолюбивых племен таяли воинства бесчисленных завоевателей — от персидского Дария и Александра Македонского до Саманидов, Газневидов и др. Исчезали в пыли веков и пустынь протоптанные завоевателями дороги, но неизменными оставались кочевые пути. Сегодня это современная автомагистраль, которая, прорезая южные и западные районы страны, соединяет их с Кабулом и северными провинциями.
О старых же караванных путях напоминает лишь то, что почти на всем протяжении асфальтобетонного полотна его нет-нет да и пересекут почти исчезнувшие во времени и песках участки старых дорог. Петляя и обходя неровности ландшафта, они нередко долго преследуют XX в., которому, кстати, сослужили немалую службу. Прокладывая дорогу, строители изучали и караванные тропы: ведь среди пустынного безмолвия, отсутствия оазисов и воды «корабли пустыни» всегда находили наиболее удобный и безопасный путь.
В послеполуденный час транспорт здесь редкость: только до земли навьюченные ослики да степные верблюды и — лишь иногда — набитый автобус, на верхнем «этаже» которого удобно устроились закутанные в длинные куски материи пассажиры.
Постепенно Гиндукуш отходит все дальше и огромными уступами переходит в обширные плоскогорья, спускающиеся в область вечных пустынь. Регистан — Страна песков, Деште-Марго — Пустыня смерти, Деш Наумид — Пустыня отчаяния. Эти названия говорят сами за себя. Именно здесь были когда-то самые трудные участки караванной дороги: нестерпимая жара, отсутствие воды, продовольствия и фуража.
Сахара не удивит афганские пустыни скупостью своей растительности; здесь тоже лишь полынь, солянка да верблюжья колючка. И только ранней весной пески оживают яркими красками тюльпанов, ирисов и нарциссов. Но сейчас осень, и лишь изредка серо-желтое однообразие нарушают пятна сиреневых пучков цветущей колючки.
Кочевники, кажется, специально выбрали место для бивака на самом солнцепеке. Забыв от любопытства закрыть рты, их босоногие взъерошенные дети немигающими глазами провожают легковую автомашину. В смоляных глазах неподдельное удивление, они как бы вопрошают, зачем же куда-то торопиться в такую жару, в этот час надо отдыхать, как мы.
От шатра к шатру лениво перемещаются разноцветные пятна — отары овен. Шерсть животных выкрашена в разные цвета — по принадлежности к хозяину, но преимущественно в красный и черный. Кочевники считают также, что эти два цвета обладают особой магической силой, способной уберечь их богатство от падежа.
Кочевников — «кучи» — можно встретить в Афганистане повсюду — в пустынной степи и на каменистых горных дорогах, в городах и оседлых районах. Каждой весной они разбивают свои биваки и в Кабуле, недалеко от самого центра города, вдоль дороги, что ведет в международный аэропорт. Их многочисленные караваны, двигаясь весной из окраинных районов в глубь страны, устремляются в центральную часть, к предгорьям Гиндукуша, на богатые травами пастбища, а осенью возвращаются назад, пересекая территорий соседних Пакистана и Ирана.
Однако традиционными районами расселения многочисленных кочевых племен, в общей сложности насчитывающих в Афганистане от 2 млн. до 3 млн. человек, продолжают оставаться южные области страны.
Передвигаясь вдоль магистральных дорог и останавливаясь подчас совсем рядом с населенными пунктами, кучи все же предпочитают коротать время в своих шатрах и на открытом воздухе.
Наиболее многочисленные из них — племена дуррани и гильзаи. Оба племени значительно опередили других в социально-экономическом развитии и уже к началу XIX в. имели сложившийся феодальный строй, хотя и по сей день они все еще сохраняют некоторые родовые пережитки в виде племенных «джирг» (советов старейшин) и собственной военной организации.