— Не барагозь, притухни. Надо разобраться – че к чему. А до всего раньше – рамсы развести с самим этим жряком, и ржецом…
— Жрецом, Варан!
— Ну да. Давай, братву собирай ко мне – че как будем голову парить. Ты, это… Посыльных куда подальше ткни, — пусть пока серьезные люди базарят, в теньке попухнут, ага.
Шныга побежал выполнять повеление. Варан с братвой на удивление спокойно прижился в каменно-вековом быту. Пришелся ко двору, так сказать. После победы на поединке над старым вождем, шаманом и другими, оказавшимися в недобрый час прихода Варана у пещеры мужчинами племени, его банда с легкостью подмяла под себя все племя. Не желающие и не умеющие ни работать, ни охотиться, урки, тем не менее, использовали на полную катушку право сильного – заставляя оставшихся рыбаков и охотников племени Бобра и охотиться и работать за себя. Надо сказать, что эта методика действовала.
Результатом нескольких походов по окрестностям пещеры стало пополнение племени новыми членами – скорее, рабами, чем полноценными охотниками и воинами. Река и лес давали достаточно пищи для присваивающего хозяйства племени, и племя могло прокормить полтора десятка дармоедов. Со скрипом, но носили добычу к пещере охотники – Дети Бобра, тащили улов рыбаки. Никуда не денешься – в пещере дети и женщины, после того, как нажрутся зеки, вечером что-то доставалось и им. Варан не давал своим сожрать всю добычу – он прекрасно понимал, что гайки закручивать до конца нельзя – лес большой – плюнут охотники на такую жизнь, и никакие женщины их не остановят, уйдут – «лови их потом по лесу майками». Идея объединить племя общей целью похода за большой добычей ему понравилась. Поэтому он пригласил поучаствовать в совете племени и лучших охотников – ранее уважаемых людей, а ныне рядовых добытчиков на службе новоявленного рабовладельца.
У пылающего костра вечером собрались пятнадцать бригадников во главе с Вараном, двое посыльных – один из племени Пещеры, одетый по случаю летнего времени только в набедренные шкуры, и второй – в полотняных штанах и рубахе, со знаками жреца – амулетами и оберегами поверх одежды. Некоторые были сделаны из меди, некоторые – из золота, на что сразу обратил внимание Карась.
— Слышь, Варан – голда! Бля буду, жрец-то весь в золоте. Может его, того, а?
— Цыц. Если выгорит то, о чем он толкует, у тебя будет этой голды – как булыжников у реки. Ты прикинь – целый город, три тыщщи рыл, никаких войск, только сотня стражи, а? прикрутим по понятиям, обложим налогом, сами там сядем, а жрец скажет, что мы типа – с Неба, нас надо слушать. Заживем, конкретно. Не то, что с этими г…едами.
Варан нисколько не ценил людей приютившего его племени. Впрочем, кого он вообще ценил в этой жизни?
Приняв решение, бывшие зэки погнали племя к месту сбора – в планируемом походе они намеревались принять если не участие, то, по крайней мере, поиметь с него выгоду – воспользоваться плодами побед, присоединившись в нужный момент. Самим бежать с дубиной, отвоевывая то, что неизвестно к кому перейдет – ищите фраеров, мы не лохи.
Варан, придя к месту сбора, имел долгую беседу с Безымянным жрецом. Неясно, о чем они договаривались, но племя Варана заняло место в аръергаде орды, которая должна была двинуться на город.
Соблазненные призраком богатой добычи, к пещерам племени Огня собирались воины племен, живущих севернее по реке Ишим. Приходили охотники на мамонтов, каждый год собирающие все более скудную добычу со стад гигантов тундры, в былые времена встречавшихся на каждом шагу, а теперь – все реже и реже.
Наступил, наконец, момент, позже которого откладывать нападение было нельзя – приближалась осень, племена, собранные в одну орду, успели извести крупную дичь в округе. Хотя люди еще прибывали, задерживаться на одном месте уже было нельзя. И орда покатила с юг, к оставленной Безымянным и его спутниками Стране Городов, по пути обрастая новыми участниками похода. Жрец не сомневался в успехе – натиск такой толпы не выдержит ни одно из поселений, даже город Великого Неба, который заняли святотатцы, а местное население слепо пошло у них на поводу. Но – олицетворение гнева Великого Неба, будет его орудием. А идущие с ним толпы – его новыми подданными, паствой, воздающей хвалу ему – жрецу и вождю, и Великому Небу. По ночам грохотали бубны у костров, примкнувшие к войску шаманы обещали успех походу.