Вряд ли в этот час меня пустят в больницу. А самое главное, внутренний голос мне подсказывал, что сначала нужно заехать домой.
На всякий случай, проверить.
60
Я ехал по хорошо знакомой дороге, ведя автомобиль практически машинально. Вдалеке мерцали молнии уходящей в сторону грозы. В Вашингтон я добрался уже около одиннадцати, и усталость все больше давила мне на плечи. Несколько последних поворотов – и вот наконец проселочная дорога, покрытая гравием, разделяющая ферму на две части. Луна опустилась за горизонт, в темноте едва виднелись очертания дома. Подъехав ближе, я буквально чудом заметил слабый свет, едва пробивавшийся сквозь заросли кустов.
Подкатив к крыльцу, я резко затормозил. Грузовичок занесло, а я выпрыгнул прямо в грязь и помчался к дому. Машины Пейдж нигде не было видно. Распахнув дверь, я сразу понял, что подтверждаются мои худшие опасения. Я быстро обошел первый этаж, заглядывая во все углы, потом – охваченный ужасом – поднялся по лестнице.
Пейдж лежала на кровати, будто просто спала. Я громко позвал ее по имени, но ответа не последовало. Ледяной холод пробрал меня до костей, когда я увидел пузырьки из-под лекарств, разбросанные по полу.
И тогда я закричал.
61
Грудь Пейдж почти не двигалась, лицо было исхудавшим и мертвенно-бледным. Я начал проверять пульс: сначала запястье, потом сонную артерию. С трудом ощутил слабое биение сердца, схватил одну из бутылочек из-под лекарств, поднял Пейдж на руки и понес вниз и из дома. Не зная, дотянет ли она до приезда скорой, я поспешил к машине, кое-как усадил Пейдж на переднее сиденье и рванул в больницу.
Как только выехал на асфальт, стал набирать номер экстренной помощи. Надо сказать, диспетчер сразу же ответил. Я обрисовал ситуацию, назвал свое имя и фамилию сестры и попросил предупредить приемное отделение. Не обращая внимания на упреки женщины на другом конце провода – не вызвал помощь вовремя! – я дал отбой и сосредоточил все свое внимание на дороге.
Стрелка спидометра постоянно стояла на красной отметке, но, слава богу, в это время суток движение было небольшим даже в Гринвилле. На красных светофорах я лишь притормаживал – еще один пункт в списке нарушений правил дорожного движения не сыграет существенной роли. На протяжении всей поездки я звал Пейдж, пытаясь ее разбудить, но она сидела, безвольно свесив на грудь голову, и никак не реагировала.
Подъехав к приемному покою, я схватил Пейдж на руки и ворвался в двери, призывая на помощь. Через минуту мне навстречу выбежал санитар с каталкой.
Опустив Пейдж на каталку, я пошел рядом, рассказал подоспевшей медсестре детали случившегося и передал ей бутылочку из-под лекарства. Через мгновение каталка исчезла за закрытыми дверями, а мне велели вернуться в приемный покой.
Словно по щелчку выключателя, мир замедлился. Все, кто пришел в движение из-за устроенного мной переполоха, вернулись к состоянию спокойной жизни и работы. Мне пришлось отстоять огромную очередь, чтобы зарегистрировать Пейдж, заполнить массу бланков и анкет, а потом занять место среди других ожидающих.
Действие адреналина закончилось, и я буквально рухнул на пластиковый стул, чувствуя себя совершенно обессиленным. Вокруг сидели мужчины, женщины и дети всех возрастов, однако я никого не замечал: прокручивал в голове случившееся. Успел ли я довезти Пейдж? Смогут ли медики помочь ей? Пытался представить, какую помощь оказывают в этот момент сестре… Оставалось только ждать.
Я постоянно смотрел в телефон: когда мне казалось, что прошла вечность, оказывалось – всего пять минут. Тогда я решил отвлечься и открыл интернет, но и там стал искать информацию про передозировки препаратом, принятым сестрой. Ничего полезного, кроме призывов быть осторожными и немедленно обращаться за медицинской помощью, так и не нашел. Потом хотел позвонить Морган, но передумал, так как мне нечего было ей сказать.
Напротив меня сидела женщина и вязала. Ее движения гипнотизировали.
Субботняя ночь – или, точнее, утро воскресенья – в отделении скорой помощи выдались напряженными, вокруг без конца сновали люди. Прождав, как мне показалось, нестерпимо долго, я снова подошел к окошку справочной и стал расспрашивать дежурную о состоянии Пейдж. В моем воображении она лежала, сплошь опутанная трубками, и над ней колдовали врачи. Медсестра обещала навести справки и мне сообщить. Пришлось вернуться на место. Измученный ожиданием, злой, я почувствовал, как подкатывают слезы. А в следующее мгновение мне захотелось что-нибудь сломать, выбить окно или дверь. А потом вдруг снова захотелось плакать.