- Кейтлин, - говорила Коринна, - дай мне зажигалку?
- Кейтлин, - заявлял Стюарт не один раз, - ты выглядишь, как росток пшеницы, которому не хватает света. Серьезно.
И, наконец, тот голос, от звука которого всякий раз внутри все сжималось.
- Кейтлин, - произносил Роджерсон, а я отчаянно прислушивалась, пытаясь угадать, что случится в следующий миг. – Пойдем.
«Проснись, Кейтлин» - сказал мистер Ленсинг. Но он не понимал, что я была в Стране грёз, там мне было лучше, и я чувствовала себя почти хорошо, болтаясь где-то посередине между сном и явью. Мне не хотелось быть разбуженной людскими голосами, хоть они снова и снова звали меня, ведь тогда я могла утонуть.
***
C декабря я поняла, что пунктуальность – одновременно лучшее и худшее в наших с Роджерсоном отношениях. Но сейчас мне становилось труднее. Роджерсон забирал меня из школы каждый день после ланча в полдень. То есть у меня было лишь пять минут, чтобы по переполненным после последнего урока коридорам добежать из класса тригонометрии до парковки, которая находилась на другом конце школьной территории. Даже после того, как я пересела на самое близкое к выходу место, я выбегала со звонком и неслась по коридорам, молясь о том, чтобы стоять на парковке раньше, чем приедет Роджерсон. Иногда, после того, как я заставляла его ждать, скрывать синяки было несложно. Иногда – чуть труднее. Это превратилось в соревнование – кто быстрее? Мне было проще думать об этом в таком ключе. Спорт был тем, что я с радостью делила с папой и Кэсс. Спорт был безопасен. В отличие от Роджерсона.
Даже в те дни, когда я пропускала последний урок и приходила вовремя, это не всегда делало Роджерсона счастливым. Он как будто хотел выйти из себя и находил причины. Стараясь предугадать малейшую его мысль, я совсем забросила учебу. Учительница тригонометрии, миссис Деннис, была недовольна моими оценками и пару раз оставляла меня в наказание после уроков. Но мне никак нельзя было задерживаться – и я решила, что пропускать её занятия будет отличным решением.
Мне также нужно было быть осторожной. Нельзя было говорить с кем-то, если нас мог заметить Роджерсон, ведь, по его мнению, если это были
1) Парень – то я флиртовала
2) Девушка – я сплетничала с ней о нем
Как-то раз Ричард Спеллмен попытался сесть рядом и заговорить со мной о каком-то дурацком групповом проекте, над которым мы работали на английском. Я отодвигалась от него все дальше и дальше на скамейке – если бы Роджерсон заметил нас, сидящих рядом, я могла бы гарантировать себе парочку новых синяков. Но непонятливый Ричард все болтал и болтал, даже когда я надела очки и спряталась за ними, всем своим видом показывая, что не настроена на разговор и притворяясь невидимкой. В последнее время у меня это стало лучше получаться, и он, наконец, ушел, буквально за пару секунд до того, как машина Роджерсона показалась на парковке. Так близко…
Единственным человеком, с которым я все еще могла разговаривать в школе, была Рина. Впрочем, время, что я проводила с ней, стремительно сокращалось.
- Пойдем куда-нибудь вечером? Только мы, девочки, - предложила она однажды, когда мы сидели под деревом, где я проводила уроки тригонометрии. Звонок только что прозвенел, и она подошла ко мне, бросив сумку рядом, села возле меня и вытянула ноги.
- Я не могу, - ответила я.
- Почему? – она достала из сумки свои солнечные очки в оправе в форме кошачьих глаз, надела их и подставила лицо солнцу.
- У нас с Роджерсоном есть планы.
- У вас с Роджерсоном всегда есть планы, - поморщилась она. – Мы не устраивали девичник уже целую вечность, Кейтлин! Я уже начинаю делать выводы, знаешь ли.
- Извини, - я обернулась, услышав шум машины (не Роджерсон). – Но у нас правда есть планы.
- Ой, да ладно, - Рина посмотрела на меня поверх очков. – Что может быть настолько важным, чтобы ты продинамила лучшую подругу? Снова?
Я вздохнула. С Риной становилось все труднее и труднее.
- Я не динамлю тебя, - ответила я. – Просто я уже пообещала ему, что мы сделаем несколько дел вместе.
- Ладно, - она постучала пальцами по колену, - как насчет этого: мы пойдем гулять пораньше, съедим по бургеру, ну или что-то вроде того, а чуть позже ты встретишься с Роджерсоном?
- Я не могу, - снова произнесла я.
- Господи, Кейтлин! – воскликнула Рина, потеряв терпение. Она схватила сумку и начала рыться в ней в поисках сигареты. – Слушай, давай тогда я поговорю с ним? Я скажу, что тебе действительно нужно оторваться, наконец, с подругой, и пообещаю, что ты вернешься домой к комендантскому часу – ну или что там у вас. Позволь мне просто разобраться с этим!
- Рина.
- Я серьезно, - вот теперь она уже действительно завелась. – Я знаю, как с этим справиться. Он поймет, поверь мне. Он ведь приедет за тобой сейчас, да? Вот я и поговорю с ним.
Она не понимала.
- Это не самая лучшая идея.
- А мне она очень даже нравится, - упрямо сказала подруга. – Я могу справиться с Роджерсоном. Это не проблема. Вот увидишь, через пять минут он будет есть с моих рук.
- Рина, я сказала – нет!
Она понятия не имела, что могла бы сотворить со мной этим диалогом! Мой желудок сжался в предчувствии чего-то ужасного.
- Ни слова больше, - спокойно отозвалась она, похлопывая меня по плечу. – Я позабочусь об этом.
- Рина…
- Тсс, я ведь сказала тебе.
- Нет! – воскликнула я. Вышло громче, чем я планировала, и она взглянула на меня, удивленная и настороженная моим упрямством. – Я не могу, я уже говорила. Вот и все.
Она наклонила голову, выглядя явно задетой.
- Что, - обиженно начала она, - тебе не позволено проводить время с кем-то еще? Теперь он решает, что тебе делать?
- Нет, - быстро ответила я, боковым зрением наблюдая за еще одной черной машиной. – Он не решает.
- А звучит именно так, - мрачно сказала Рина, продолжая изучать мое лицо.
- Да нет же.
Мы сидели в молчании несколько минут. Люди ходили по парковке, выходя из машин и забираясь в них, приезжая и отъезжая. Я вспомнила о том вечере, когда увидела Рину, плачущую и подпевающую грустным песням на радио. Она рассказала мне все тогда, так почему же не могу я?
- Кейтлин, что происходит? – вдруг спросила она тихо. – Расскажи мне.
Я посмотрела на нее – мою лучшую подругу со светлыми кудряшками и Коралловым Льдом (её любимая помада) на губах, и на секунду подумала, что действительно могу рассказать обо всем прямо сейчас. О беспомощности, о синяках, о том, как все внутри сжимается, о темных глазах, о безопасных днях…
Нет. Не могу. Я не могу ничего рассказать ни Рине, ни кому-либо еще. До тех пор, пока я не говорю обо всем вслух, ничего не происходит.
Так что я улыбнулась своей лучшей улыбкой болельщицы, потрясла головой и весело сказала:
- Рина, ничего не происходит. Ты просто слишком много переживаешь. Поверь, не о чем волноваться.
Рина все еще смотрела на меня, склонив голову на бок. Она была неглупа и всегда понимала, что что-то не так. Но она верила в нашу дружбу, рассказывала мне все секреты и думала, что я делаю то же самое. Наша дружба спасла меня.
- Хорошо, - наконец произнесла она, как будто мы после долгих переговоров пришли к соглашению. – Но если я нужна тебе…
- Я знаю, - перебила я ее. Ровно полдень. Безопасное время закончилось. Желудок сжался, по плечам пробежали мурашки, я нервно оглянулась на дорогу, затем перевела взгляд на нее. Веселая, милая, верная Рина, я завидовала ей. В её жизни нет проблем, больших, чем ссора с парнем или случайные встречи в торговом центре.
Мимо проехала черная машина. Роджерсон.
– Мне нужно бежать, - быстро сказала я, вскакивая и подхватывая сумку. – Увидимся позже!
Рина не произнесла ни слова, лишь махнув рукой и наблюдая, как я бегу к машине.
***
Пока я работала над тем, чтобы стать невидимой для окружающих, Кэсс потихоньку возвращалась к нам. Она не позвонила на Рождество, и мама плакала весь вечер, начиная с разворачивания подарков и заканчивая ежегодным завтраком пирогом в компании Боу и Стюарта. Вместо звонка Кэсс прислала открытку и фотографию, на которой были запечатлены они с Адамом. Широко улыбающиеся, они стояли перед их собственной елочкой, украшенной самодельными снежинками и бумажным ангелом на верхушке. Адам обнимал Кэсс, и сестра выглядела такой счастливой, какой я ее и не помнила. Мама немедленно поставила фотографию в рамку на кофейный столик, заставив потесниться кукол с их чаепитием.