Выбрать главу

- Кассандра, послушай меня. Ты должна вернуться домой. Мы не сердимся на тебя, но ты должна вернуться, - его голос дрожал.

- Дай мне поговорить с ней, - сказала мама, подходя ближе, но он лишь покачал головой, вытянув руку, не давая ей подойти. – Скажи, что мы любим её!

Я не могла слышать её голос, неуверенный и прерывающийся, так что проскользнула мимо них в свою комнату и там медленно подняла трубку своего телефона.

- Кассандра, - говорил отец, - поговори со мной!

Молчание.

Я представила сестру, стоящую в телефонной будке у дороги, мимо проезжают машины. Место, которое я никогда не видела, мир, который я не знала. Вдруг я услышала её голос.

- Папочка, - начала она, и я услышала, как мой отец резко вдохнул, как если бы его ударили в живот. – Со мной всё хорошо. Я счастлива. Но я не вернусь.

- Где ты? – спросил он требовательно.

- Дай мне поговорить с ней! – вскрикнула моя мама на заднем плане. Она могла пойти в кабинет отца и взять трубку там, но она даже не подумала об этом и не сдвинулась со своего места в коридоре.

- Кассандра!

- Не волнуйтесь за меня, - говорила Кэсс, - я…

- Нет, - сказал отец, - ты должна вернуться домой.

- Это то, чего я хочу, - ответила сестра. – Вам придется уважать мой выбор.

- Тебе только восемнадцать! Это смешно, ты не можешь точно знать…

- Папа, - произнесла Кэсс, и я вдруг поняла, что плачу, слёзы давно струятся по моему лицу. – Мне жаль. Я люблю вас. Пожалуйста, скажи маме, чтобы она не беспокоилась.

- Нет, - твёрдо сказал отец, - Мы не…

-Кейтлин? – неожиданно позвала она. – Я знаю, ты здесь. Я слышу тебя.

- Что она говорит? – спрашивала мама, теперь её голос звучал ближе. – Где она?

- Маргарет, подожди, - отвечал ей папа.

- Да, - прошептала я для Кэсс, - я тут.

- Не плачь, хорошо? - на линии раздался треск, и я вспомнила тот вечер, когда она схватила меня и прижала к себе, её дыхание на моей шее, её смех мне на ухо. – Я люблю тебя. Мне жаль, что так вышло с твоим Днем рождения.

- Ничего, - пробормотала я. С её стороны послышался другой голос, оклик, и на линии снова раздался шум.

- Это он? – требовательно спросил отец. – Он там?

- Мне нужно идти, - ответила Кэсс.- Не беспокойтесь, ладно?

- Черт возьми, Кассандра! - воскликнул отец, - Ты не можешь просто повесить трубку!

- Пока, - мягко сказала она, прерывая отцовскую речь .

- Кассандра! – мама наконец ворвалась в диалог со всем испугом и нервозностью последних суток. – Пожалуйста…

Клик!

И она исчезла.

Глава 3

К тому времени, как два дня спустя начались занятия в школе, мы всё еще не получали вестей от Кэсс. Первый звонок был сделан откуда-то из Нью-Джерси, но, в конце концов, вокруг был целый мир, готовый поглотить её.

У меня по-прежнему не было ничего, что было бы достойно занесения в дневник. Я ждала чего-то значительного, важного, может, ночи, когда я увидела бы Кэсс, и она заговорила со мной. Но вместо этого мои сны были такими же унылыми, как и моя жизнь, состоящая в основном из болтания по магазинам или учебы в школе, поиска чего-то неопределенного и лиц, мелькающих вокруг. Я просыпалась усталая и разочарованная, чувствуя себя так, словно не спала вовсе.

Мама держала дверь в комнату Кэсс закрытой, так что за всё время я была единственной, кто заходил туда. Когда я заглянула туда снова, вещи сестры для Йеля всё так же лежали на её столике, дожидаясь хозяйку, воздух был спертым и тяжелым, и он словно давил на маму – на её плечи, на её сердце. Она переживала всё это тяжелее других.

Последние восемнадцать лет наша мама провела, будучи вовлеченной в жизнь Кэсс, как и сама Кэсс. Она пришивала блестки на балетные пачки, пекла рисовое печенье для распродажи, проводимой хоккейной командой, и помогала проводить автобусные экскурсии Дискуссионного клуба. Она знала расписание игр Кэсс, её экзаменационные баллы и рейтинги. Она готовилась быть такой же вовлеченной в жизнь сестры, даже оказавшись на расстоянии. График занятий Кэсс в Йеле уже висел на нашем холодильнике, а мама вступила в Ассоциацию Родителей и уже сделала пред-заказ на Родительский Уикэнд в октябре. Но сейчас, полностью изменив свою жизнь, Кэсс также изменила и мамину.

Я в конце концов получила свои права, и мне без лишних слов были отданы ключи от машины Кэсс. Это было ожидаемо – что машина сестры станет моей, когда та уедет в университет, но теперь это казалось странным. Я сняла все ленточки и картинки, что она повесила, сложила их в коробку и отнесла в гараж, но я все еще не могла сделать ничего без напоминаний о ней: шрам над глазом был первым, что я теперь замечала, глядя в зеркало.

Что до отца, то он с головой ушел в работу. Начался новый семестр, так что теперь он был занят классами новичков, любителями устраивать демонстрации и футболистами, недавно устроившими драку в баре. Он не мог «устранить» проблему с побегом Кэсс, но на работе он продолжал творить ежедневные чудеса, находя компромиссные решения и успокаивая разгневанных администраторов. Теперь, каждый раз, когда я видела отца, на нем были костюм с галстуком.

Галстуки были единственным подарком, который мы с Кэсс всегда дарили ему на Дни рождения, Рождество и Дни отца год за годом. В итоге у него скопились десятки их, и он бережно хранил эту коллекцию в своем шкафу, рассортировав галстуки по цветам и орнаментам (последний год мы были без ума от горошка и полосок). Это уже стало чем-то вроде семейной шутки, а мы с Кэсс приносили отцу странно или изысканно оформленные коробочки или цилиндры, однажды принесли даже коробочку для украшений, чтобы подарок выглядел интереснее. И он носил их на работу, эти галстуки, и гордился тем, что помнил, какой и когда был подарен. Если мама была эмоциями нашей семьи, то папа был фактами. Он помнил всё.

- Кейтлин, Рождество, 1988, - говорил он, доставая галстук, который не помнила уже даже я. – У тебя тогда была ветрянка.

Другой вещью, которую папа любил и ценил, как и мы, был спорт. Когда университетская футбольная или баскетбольная команда играла, мы с Кэсс сидели в гостиной на полу возле его ног, смотрели матч, кричали и осуждали судью все вместе. Пожалуй, только тогда мы видели его эмоциональным и открытым, и мы обожали это. Все остальное время он казался человеком со стальными нервами, если хотите – человеком, которому можно дать пас за семь секунд до конца игры. Он никогда не подвел бы вас. Но то, что сделала Кэсс, было умышленным фолом. Незаконным перемещением. Штрафным броском. Я была рядом, когда из Йеля позвонили, чтобы удостовериться, что Кэсс всё еще собирается приехать к ним, и видела лицо отца, когда он объяснял, что нет, не в этом семестре. Затем он опустился на стул и стал смотреть бейсбольный матч, а я пошла в её комнату и села на её кровать, вдыхая этот спертый воздух и пытаясь представить мир, в котором её нет.

***

Миновала уже неделя школы, когда моей лучшей подруге Рине всё-таки удалось уговорить меня попробоваться в чирлидеры. Она аргументировала всё тем, что чирлидинг – одна из вещей, в которых Кэсс никогда не приняла бы участие, а значит, мне просто необходимо это сделать. Впрочем, я не была так уверена насчет этого.

- У нее были причины не заниматься этим, - сказала я, когда мы после уроков направлялись к спортзалу, где должен был проходить отбор. Вернуться в школьные будни после долгого ленивого лета было непросто, и это еще не считая шепотков или взглядом людей, прослышавших о побеге Кэсс. Её хорошо знали в школе, и эта история стала отличной сплетней для начала учебного года, а я внезапно оказалась в центре внимания – и не то что бы мне это нравилось.

- И какие же это были причины? – спросила Рина.

- Она была спортсменкой, - пояснила я. В последнее время я начала замечать за собой, что всё чаще говорила о Кэсс в прошедшем времени, как если бы она умерла, а не просто ушла. – Спортсменкой, а не куклой Барби.