— Ну что ж вы, голубчик, себя до сотрясения-то доводите, — осуждающе говорил ему Добрый Дядя, сидя на стуле прямо перед ним. — Ну, упали бы в обморок — и ладно. А так ведь вы, голубчик, голову себе в кровь разбили, вот, сотрясеньице маленькое получили. Экий вы, право. Руки опускаются. Ну виданное ли дело — чтобы человек так к себе относился?
* действовал инстинктивно. Инстинктивно его руки сомкнулись на горле у Доброго Дяди, инстинктивно они рванули его на себя, инстинктивно * упал на Дядю, закрывая его своим телом, чтобы помешать подмоге. Его уже чем-то били по голове, в глазах темнело, а он все сжимал и сжимал...
На этот раз их было двое — Добрый Дядя и детина.
А его ввели в наручниках.
— Вот, — сказал ему, кивая на стул, Добрый Дядя. — Вот как грустно закончились наши добрые отношения. Попытка террористического акта, батенька. Покушение на следователя Службы при исполнении. А таким казались культурным человеком. — Он осуждающе вздохнул. — Ну, ничего, — пободрее добавил Добрый Дядя, — мне за вас дополнительный отпуск дадут — обещали уж — для поправки здоровья — за границу — вы ведь, меня, батенька, едва-едва на тот свет ни отправили — чудом, можно сказать, откачали. Опять же я через вас знаменитостью сделался. Коллеги завидуют: у нас, знаете ли, далеко не каждого душили. Все же новое впечатление. В нашей, знаете ли, жизни...
Детина кашлянул.
— ...а, ну да, мы об этом с вами уже говорили... Вот, батенька, вынужден был пригласить из-за вас эксперта-психолога. Дядя простер длань. Детина поклонился. * передернуло. Вы, видите ли, батенька, достукались уже до серьезного сотрясения — иначе вас никак остановить нельзя было. Переполошили вы нас всех. Пять суток без сознания. Отека мозга уж ждали. Да и потом, знаете ли — истерики эти ваши... горячка нервная... вы ведь, батенька, врачей кусали... до крови... мы ведь им прививки даже делали... на всякий случай... антирабические... да-с... «убейте меня» кричали... что же это вы, батенька, на тот свет торопитесь? нехорошо... Вот и уважаемый эксперт-психолог... — Добрый Дядя вновь простер длань. Детина вновь поклонился. * вновь передернуло, — подтверждает. Суицидальные, говорит, открылись у вас наклонности. Общие, говорит, отклонения, в результате, говорит, сотрясения мозга. Ненормальная, говорит, активизация садомазохистского комплекса. — (Детина вновь поклонился.) — Как же это вы, батенька, гадость в себе такую развели? Бр-р, садомазохистский комплекс. Даже говорить противно...
* заплакал.
Он плакал, не стесняясь и развозя слезы по щекам кулаками в наручниках.
— Что вы хотите от меня? Что вы хотите?
Добрый Дядя и детина переглянулись.
— Ну, вот это другой разговор, — сказал Добрый Дядя.
Он достал откуда-то сифон и стакан. Налил воды. Поднес стакан *. Тот выпил, отбивая зубами мелкую дробь. Добрый Дядя вернутся на место, убрал стакан, достал лист бумаги и ручку и положил их перед *.
— Мы хотели бы, — мягко сказал он, — чтобы вы дали показания на вашу жену. Письменно.
— Но почему?! — выкрикнул *. — Почему я должен это делать?! — Он согнулся и зарыдал.
— Вы должны, — начал мягко Дядя, — потому, что мы от вас этого хотим. Вы должны, потому что это ваш единственный — вы слышите? — единственный — шанс на спасение. Ведь вы поймите: мы можем получить эти показания на вашу жену от кого угодно — от любого из ваших друзей — которых мы взяли по вашему — отметьте: по вашему — доносу. Но мы хотим, чтобы вы — именно вы — написали эти показания, так как именно вы являетесь ее мужем, и, значит, именно вы, донося — добровольно, заметьте, — донося на свою жену, демонстрируете этим преданность Церкви, Системе, преданность нашей горячо любимой Родине, преданность нашим идеалам Всеобщего Свободного Предпринимательства. — Голос Доброго Дяди становился все жестче и жестче. — Ведь мы бы могли подделать ваш почерк — поверьте, нам это ничего не стоит — и получить тем самым якобы от вас эти показания, — но мы хотим, чтобы вы написали их сами, чтобы вы сами осознали себя раскаявшимся, очистившимся, принесшим на алтарь отечества великую жертву — жертву, сравнимую с жертвой праотца Авраама...
Детина кашлянул. Дядя осекся. Вдруг он порывисто заходил по кабинету.
— Да вы подумайте, — говорил он, — кто она вам теперь? И кем была всегда? — (* зарыдал громче.) — Ведь она изменяла вам с вашим же лучшим другом. Ведь она была подсунута вам этим другом. Ведь она изменяла вам — отцу своего ребенка — даже когда была беременна и сразу после родов! Да-да, поверьте! Ведь она, в сущности, шлюха, проститутка, б... — (* заревел еще сильнее и забился головой о стол. Добрый Дядя испуганно оглянулся на детину. Детина сделал успокоительный жест рукой.) — А подумайте, что будет теперь? После того, что вы видели? — (* застонал.) — Неужели вы сможете спать с ней после того, как ее имело столько мужчин — и каких, прошу отметить, мужчин?