— А ты мне скажи, — так же зло ответил Брайдер, — ты уверен, что победишь? Я не хочу до конца жизни мучаться воспоминанием, что освободился от Него, а потом опять стал его игрушкой...
— Я — маг, — веско сказал Чад-О-Вич, косясь с тревогой на Небо. — Я — Величайший Маг этого Мира! Перед тобой...
— Да ладно тебе, Чад!
— Не Чад, а Чад-О-Вич, Повелитель Сакрио...
— Если хочешь знать, — ехидно перебил его Брайдер, — Чад — это вообще какое-то там озеро, а Вич — это возбудитель какой-то хреновины...
Чад-О-Вич заинтересовался:
— Чего-чего он возбуждает?
Брайдер озлился:
— Ты мне зубы не заговаривай. Ты на вопрос отвечай!
— Я — маг, — сказал Чад-О-Вич вновь, но уже совсем другим, доверительным, тоном. — Я привык повелевать людьми, командовать ими. Таким Он замыслил меня. И если по отношению ко мне сталкиваются между собой внешнее целеполагание, команда, и внутреннее целеполагание, намерение, замысел — команда обязательно уступит. Я уверен, что смогу победить. Если ты согласишься, я вызову могущественнейших демонов — и они выведут нас из призрачной фазы, но в таком состоянии, в каком мы пребываем сейчас... Ну, ты согласен?
— Да! — выкрикнул Брайдер.
И тогда Чад-О-Вич выпрямился, простер руки вверх и закричал:
— Стоунд! Стоунд! Я вызываю тебя!
Что-то дрогнуло вокруг.
— Джерузалем! Джерузалем! Я вызываю тебя!
И опять мир вокруг дрогнул.
— Флип! Флип! Я вызываю тебя!
И вновь вокруг прошло какое-то движение.
— Инвадер! Инвадер! Я вызываю тебя!
Движение повторилось.
— Энола! Энола! Я вызываю тебя!
На этот раз все было тихо. Чад-О-Вич, кажется, разгневался.
— Энола! — закричал он с удвоенной силой. — Энола! Я, Маг О-Вич, Повелитель Сакриона, призываю тебя!
И вновь никакого ответа.
— Женщина,— доверительно прошептал Чад-О-Вич Брайдеру. — Ну и черт с ней. Без нее обойдемся. И остальных хватит...
Он вновь взметнул кверху руки и воззвал:
— Исрахим! Исрахим! Я вызываю тебя!
Мир дернулся.
— Стоунд! Джерузалем! Флип! Инвадер! Исрахим! — провозгласил торжественно Чад-О-Вич. — Мы с тобой одной крови: ты и я!
Мир вдруг обрел краски. На Брайдера обрушились звуки и запахи. Но магический кристалл не вернулся. И в руке у Брайдера по-прежнему пылал внутренним огнем Священный Камень.
— Смотри, — одернул его Чад-О-Вич и, ткнув рукой вверх, быстро пробормотал слова заклинания. — О, Аллах! Да будет так — среди славных сподвижников в Раю!
Тут же наверху расчистилось окошко, и Брайдер увидел лик Господа. Господь бледнел на глазах. Таким испуганным Его Брайдер не видел ни разу. Мысль о том, что и Отец Небесный может чего-то испугаться, доставила Брайдеру неизъяснимое удовольствие. Губы Бога что-то шептали.
Брайдер прислушался и, как ему показалось, уловил что-то вроде слова «вирус».
— Видел?! — сказал горделиво Чад-О-Вич. — Каков подарочек, а? — Он сардонически засмеялся, потом вздохнул. — Однако торопиться надо.
Он быстро начертил Лунным Мечом пентаграмму на полу и прошептал какое-то заклинание. Линии вспыхнули мертвенным пламенем. Чад-О-Вич решительно вписал внутрь еще одну пентаграмму — на этот раз в виде звезды Соломона. Она тоже засияла. Внутрь звезды он вписал круг.
— Быстро, сюда! — крикнул он и втащил Брайдера внутрь круга. — Упаси тебя боги выйти за круг или задеть за черту, пока нам не ответят! — скороговоркой предупредил он. Потом он поднял вверх Лунный Меч.
— Поднимай руку! — скомандовал он. — Касайся Камнем Меча!
Брайдер так и сделал — и его словно пробило разрядом молнии.
— Краггаш и Марвин! Краггаш и Марвин, Властители Искаженного Мира! — возвестил Чад-О-Вич. — Мы, Брайдер и Чад-О-Вич, взываем к вам! Накройте нас сводом Истинного Измененного Мира и укройте нас от богов нашего мира!
Но ничего не случилось.
Брайдер глянул на Чад-О-Вича и увидел, что тот покрылся липким потом.
— Сорвалось? — прошептал Брайдер.
— Не знаю, — так же шепотом ответил Чад-О-Вич. — Но есть идея.
Он вновь глянул вверх и крикнул:
— Зе Краггаш! Марвин Флинн! Мы отдаем вам то, что в наших руках, если вы поможете нам!
Грянул раскат грома — и Лунный Меч со Священным Камнем исчезли.
— Приготовься, Брайдер, — дрожащим голосом сказал Чад-О-Вич, — сейчас я произнесу заклинание, которое изменит наш образ: мы избавимся от того образа самих себя, что Он создал и нам навязал, и приобретем свою истинную сущность. После этого, возможно, ты уже не будешь героем, а я — магом, все мои заклятия будут действовать лишь пока мы не выйдем из круга внутри пентаграмм. И твой перстень потеряет силу. Но мы останемся бессмертными, и всё в этом дворце, а может быть, и дальше, будет подчиняться нам и ублажать нас. Понял?