* в немом изумлении воззрился на Доброго Дядю.
— Будем переписывать показания, — с готовностью объяснил ему Дядя.
* открыл рот.
— В-все? — зачем-то спросил он.
— Все, все, — успокоительно подтвердил Добрый Дядя. — Заново. Целиком.
— Но ведь я уже переписывал один раз, — неуверенно сказал *.
— Угу, — Дядя заговорщически подмигнул. — Так что давай. Дело тебе знакомое.
— Но зачем?! — изумлённо выкрикнул *.
Добрый Дядя сразу как-то обмяк и ссутулился.
— Ну вот, — сказал он, явно ни к кому специально не обращаясь, — вот заведётся такой идиот — и всё насмарку. Все настроение — коту под хвост. — Добрый Дядя уныло вздохнул. — Суки поганые, — добавил Добрый Дядя, непонятно толком кого имея в виду.
Затем он помолчал, внутренне собираясь и перестраиваясь. Наконец повернулся к *.
* уже чувствовал себя покойником.
— Здесь я задаю вопросы, — веско и холодно сказал Добрый Дядя, глядя ему прямо в глаза. — Понятно?
— Понятно, — прошептал *. И это была правда.
Пока Добрый Дядя открывал новую банку пива, *, отложив ручку, разминал кисть. Рука затекла.
— Устал? — с интересом осведомился Добрый Дядя. — Привыкай-привыкай. Тебе ещё пригодится.
* взглянул на него с испугом.
— Гляди-ка, соображает! — радостно констатировал Дядя. — Правильно соображаешь, правильно: тебе этот текст еще не раз переписывать.
* открыл рот и тут же испуганно закрыл его. Спрашивать о чём-либо он уже боялся.
Но Добрый Дядя всё равно ответил.
— А вот сколько надо будет — столько раз и будешь переписывать.
Он сел на стол, отставил в сторону банку и взял в руки листы прежних показаний.
— И вообще, я не понимаю, *, — сказал он, — неужели тебе не нравится сочинять? Неужели ты так убог?
* промолчал. Сочинять на самого себя ему действительно не очень нравилось. Но сознаться в этом было стыдно. Расписываться в своём убожестве не хотелось.
— Ну ладно, — сказал миролюбиво Добрый Дядя и отхлебнул пива. — На чём мы там остановились?
— На железной дороге, — покорно подсказал *.
— На железной дороге... железной дороге... ага, вот, — Добрый Дядя углубился в текст. — Ну надо же, — сказал он и осуждающе покачал головой, — мерзавцы. Ну ничего им не жалко.
Добрый Дядя вперился взглядом в потолок. Лицо его вдохновенно преображалось.
— Пиши, — сказал он наконец, рубанув кулаком воздух и впившись в * горящим взглядом:
— *** объяснил нам, что в момент выброски зарубежного десанта нашей группе поручено захватить кольцевую железную дорогу — с тем, чтобы сковать возможные передвижения правительственных сил... Пишешь?
— Пишу-пишу... «правительственных сил...»
— Особенно отмечалась необходимость сохранения в целости всей системы коммуникаций, как того требовали от нас зарубежные инструкторы...
«инструкторы» (интересно, если он сказал, что я буду переписывать этот текст много раз, то, возможно, все это надолго. А может, я выживу? А может — помилуют? Ведь я же им нужен... Я всё сделаю, как они прикажут...)
— ...захвата общественных зданий...
«общественных зданий» (может, можно как-то договориться с Добрым Дядей? ведь он же человек... Ну, не возражать ему, понравиться как-то... ведь работает же он со мной... значит, предпочитает меня... ведь могли бы уже загнать в зону — на основе моих же показаний... вполне хватило бы... а нужное им мог кто угодно написать... ведь это же шанс... правда, шанс...).
— ... скоординированное нападение...
«Скоординированное нападение» (выжить бы, выжить, пусть в зоне, срок — не вечен, выйду, даст Бог... перекантуюсь как-нибудь... на легкую работу попасть, неужели никого подкупить нельзя... или в порядке признания моих заслуг перед горячо любимой Родиной... за активную помощь в разоблачении чудовищного заговора...).
— ... совместный удар...
«совместный удар» (шестёркой в зоне... если заключённые не убьют... ах, чёрт... договориться с Добрым Дядей... ведь всё в его руках. Он же и показания как захочет, так и перекроит... чёрт, а что я ему предложу-то?., все, что есть у меня, есть и у него... даже больше — наверняка... у него категория выше моей — это уж точно).
—... группа ** отвечала за физическое уничтожение руководителей Службы Дисциплины и Порядка...