..изощрённые методы работы подпольной организации, именовавшей себя «Союз за изменение существующего строя», обеспечивали ей гарантию от провала, ибо базировались, в частности, на создании между членами организации личных эмоционально значимых связей...
Детина шевельнулся и посмотрел на *. Ага, подумал *, видимо, дело к концу идёт. Сейчас допишем, и меня отпустят.
... так например, меня лично втянула в организацию моя жена...
«моя же...» * застыл, пораженный ужасом. Смысл того, что он должен написать, тихо вползал в сознание.
Он медленно, как под гипнозом, положил ручку на стол. Ручка даже не стукнула. Нет! Нет! — всё, что угодно, но не это! Только не это! Жена... жена должна быть дома! Куда же он вернется отсюда? Или из зоны? К кому? Если ее возьмут, имущество и дом конфискуют. Куда он тогда пойдет? Куда денется дочь? На панель? Нет! Нет! Кто будет носить ему передачи в тюрьму?!
— Я жду, — спокойно сказал Добрый Дядя.
Тоненько жужжала электролампа под потолком. Почти неслышно дышал детина. Поскрипывал подошвой башмака Добрый Дядя.
— Ну ты что застыл-то? — брезгливо осведомился он. — У тебя что, ступор?
— Нет, — страшным, не своим голосом сказал *.
— Ну вот и пиши.
— Нет, — еще раз сказал *.
И в ту же секунду понял, зачем здесь детина.
— Послушай, — говорил ему Добрый Дядя, сидя уже на краешке стола и покачивая ногой, — ты понимаешь, что ты скотина? Злая неблагодарная скотина. Я ведь сделал всё, чтобы спасти тебя. Ведь если твоя жена — член организации, то понятно, почему ты оказался в нее втянут: ты же знал, что ты, как муж врага нашей горячо любимой Родины, тоже попал бы под меры воздействия. У тебя бы конфисковали дом, имущество, вклад в банке, акции, ценные бумаги. Ты из благополучных чиновников упал бы на дно нашего общества — общества благоденствия. Следовательно, твое вхождение в организацию было в прямом смысле вынужденным. Так? Так. Далее. То, что ты пришел и сам, чистосердечно — хотя и с запозданием, надо сказать, — рассказал нам обо всем, делает тебе честь. Это свидетельствует о том, что общечеловеческие ценности, заложенные в тебя Церковью, Школой, Системой демократии, наконец, национальными традициями нашей горячо любимой Родины, возобладали даже над родственными связями и заставили тебя совершить — я не побоюсь этого слова — подвиг. Маленький, понятно, подвиг, но ведь и сам ты — маленький человек. По Сеньке и шапка. Знай сверчок свой шесток. Большому кораблю, напротив, большое плавание. Так? Так. Далее. Я показал тебе всю иллюзорность, всю абсурдность представления, что твоя жена — это единственная твоя опора в этом якобы враждебном мире. Показал. Что она — не поддержка, а напротив — обуза. Обычный средний человек той же номенклатурной категории, что и ты. Чем она тебе поможет? Да она в ужасе от тебя откажется, отпусти мы тебя сейчас же! Зачем ей муж — политический преступник? Чтобы от нее шарахались партнеры по бизнесу? Ну, скажи, так? Так. И ты сам это знаешь. Твоей жене не по силам помочь тебе чем-то. Более того, вызови мы ее сейчас и потребуй дать на тебя показания — под угрозой ареста — даст. Даст как миленькая. Или ты что думаешь, она будет ждать тебя, пока ты будешь гнить в зоне? Шиш тебе. Не будет. Ты забыл, что по нашим законам разрешен развод с зеком по желанию вольного супруга, а? И мы ее заставим развестись, да-да, заставим. И она разведется, потому что иначе она продемонстрирует оппозиционные настроения к нашей горячо любимой Родине и свою тайную симпатию к осужденному мужу — политическому преступнику. И вообще, о какой зоне может идти речь, раз ты не хочешь сотрудничать со следствием? Да ты вышку схлопочешь — и имей в виду: всё из-за этой своей глупости, из-за жены, я хочу сказать... Впрочем, я это уже говорил. И еще много чего. Но ты упорствуешь, дурак. Я на тебя, идиота, потратил уже — сколько... так... ну вот, почти полтора часа! Ты слышишь, олух, полтора часа! Полтора часа я должен вдалбливать в твою тупую башку примитивные вещи. Да человек в твоем положении руки мне за это целовать должен... Ну что ты все сидишь, как пень, и смотришь в одну точку?! Ну ладно, последний аргумент. Слушай. Если ты — ты слушай, слушай! — если ты согласишься дать показания на свою жену, то я — слышишь? — я лично обещаю тебе — слышишь, обещаю! — не только походатайствовать за тебя перед судом — а к моему мнению прислушаются, поверь, — но и обещаю, что ты будешь обелен перед нашей горячо любимой Родиной. Тебе будет дано новое имя, место жительства, работа, ты будешь повышен на одну категорию — больше нельзя, сам знаешь. Мы официально снизим тебе возраст — и всем будет казаться, что ты сделал блестящую карьеру. Мы найдем тебе новую жену. Тоже из категории выше твоей на одну. Ну! Ну! Это же блестящие перспективы. Мы найдем тебе богатую жену, слышишь? Дочь банкира... ну... средней категории. Красивую, поверь мне. Слышишь? — красивую. И она будет безумно любить тебя, слышишь? Мы под гипнозом внушим ей, что она любит тебя. Ну ты понимаешь, черт! — мы обещаем тебе жену из общества, богатую, красивую, верную... Девственницу!!! — с пафосом завопил Добрый Дядя. — Я тебе обещаю, что она будет девственницей. В ее категории это возможно. Ну! Ну! Ну скажи ты что-нибудь, олух!