Клод сознавал, что размышляет об этом для того, чтобы не думать о себе. Он всегда стремился к личной независимости, потому и с работы вылетел, и в черные списки угодил – так как же получилось, что он зависит от Аделы? И ладно бы только от нее, а то ведь еще и от всей ее компании, что совсем ни в какие рамки не лезет… Раньше он об этом не думал. Это просто было, и все. Он ухитрялся одновременно быть и свободомыслящим интеллектуалом, и добровольным рабом. Никто, включая самого Клода, не усматривал в этом странного. А потом появилась Линда Ренон… Она ничего на эту тему не говорила, ни о чем не спрашивала, но ее недоумение не ускользнуло от Клода и в конце концов передалось ему.
Он попробовал взглянуть на ситуацию со стороны – лучше бы не пробовал, это загнало его почти в ступор. Как он вообще умудрился оказаться в этой ситуации, с чего все началось? И нормально ли это?.. Клод знал ответ только на второй вопрос: нет.
Перед ним поставили бокал с туманной лакремой. Он пригубил наркотический напиток, и вскоре все вопросы вместе с болью ушли. Отстраненно, словно речь шла о чем-то очень далеком и почти нереальном, он подумал, что вовсе не обязан возвращаться в улей. Невелика потеря. Денег у него пока достаточно, чтобы уехать куда угодно. Не в Аркадию, только не в Аркадию… Там ведь случилась эта история – непонятно, на самом деле или нет, но случилась, – и парень в маске посоветовал ему не возвращаться. Можно поехать в Чайнабу или в Саршан. Эти округа на побережье Экваториального моря находятся на приличном расстоянии и от Линоба, и от Аркадии. А можно и здесь остаться… Главное, чтобы вокруг была приятная прохладная вата.
В голове у него уже вовсю гуляли туманные завихрения, как в бокале с лакремой, он все дальше отдалялся от своих насущных проблем – и вдруг на его барабанные перепонки обрушился удар, едва не расколовший мир на куски. Клод покачнулся вместе со стулом, но стул все-таки устоял, зато бокал на столике подпрыгнул и опрокинулся. Сквозь полукруглые окошки в подвальчик хлынул дождь звенящих твердых частиц, вскоре прекратившийся. Окошки заволокло пылью, снаружи вразнобой завыли сирены. Откинувшись на спинку стула, Клод безучастно созерцал происходящие перемены. Так же вели себя и остальные посетители кафе. Только барменша начала суетиться: включила настенный терминал, тут же зависший, потом бросилась к видеофону и, когда на экране возникло перекошенное помехами лицо полицейского, закричала, что на улице катастрофа. Она не пила лакрему, с философским спокойствием отметил Клод, она не понимает, что волноваться в этом мире не о чем.
Взглянув невзначай на свою правую руку, лежавшую на столике, он ощутил слабую тень удивления: из кисти торчал длинный кусок не то льда, не то стекла. Оттуда, где его острие вонзилось в плоть, обильно сочилась кровь – ярко-алая, она ручейками текла по белой столешнице и капала на пол, а также на брюки Клоду. Боли не было.
– Здесь есть пострадавшие! – всхлипнув, сообщила барменша.
Пока она объяснялась с полицией, пыль за окошками осела и подвальчик озарило солнце. Впившийся в руку Клода кусок стекла засверкал в его лучах и упал набок, прямо в лужицу крови, когда Клод до него дотронулся. Кровь из ранки потекла сильнее.
«Осколок-вампир. – Этот неожиданный образ заставил его равнодушно усмехнуться. – Отвалился, потому что сытый, как пиявка…»
На полу переливалась радужно-хрустальная россыпь.
Откуда взялось столько света? Словно повернули переключатель – и свет хлынул, мгновенно уничтожив тень. А, это, наверное, солнце превратилось в сверхновую. Теперь всегда будет светло, всегда и везде…
– Господа, все, кто заказывал лакрему, должны принять нейтрализатор, – тщетно пытаясь справиться с истерическими нотками в голосе, объявила барменша. – Это распоряжение властей! Произошел взрыв, граждан просят сохранять спокойствие. Раненые сейчас получат бесплатную помощь, а нейтрализатор мы попросим вас оплатить, это в ваших же интересах.
Лакрема гасила эмоции, поэтому никто из клиентов не спорил и агрессивности не проявлял. Когда дошла очередь до Клода, барменша сначала обработала его поврежденную кисть мгновенно застывающим гелем, потом вытряхнула на покорно подставленную ладонь розовую горошину – препарат, частично нейтрализующий воздействие лакремы.
Через несколько минут после того, как Клод проглотил горошину, в голове у него прояснилось, хотя кожная чувствительность все еще оставалась пониженной. Оно и к лучшему, раз он ранен… Залитый кровью столик, в крови лежит опрокинутый бокал, рядом – зазубренный десятисантиметровый кусок стекла с острыми концами. От этой картинки Клода начало мутить, а когда он посмотрел на свою правую кисть, словно одетую в прозрачную перчатку с алыми потеками, и увидел пугающую темную ранку – поспешно отвел глаза. Ничего опасного, однако выглядит…