— Так вот какую историю вы хотите рассказать. Просто, что я преуспеваю в том, что делаю?
— Более или менее. Все это правда.
Он, защищаясь, поднял руки.
— Боже мой! Это самый важный вопрос. Пожалуй, отложим его на потом. Я ничего не отрицаю. Я ничего не подтверждаю. Так ведь, кажется, выражаются американские преступники?
Пожав плечами, я сделала глубокий вдох и отпила вина. Сейчас я была ему рада. Алкоголь в крови позволял расслабиться. Придавал мне уверенности. Хорошее красное. Мне вдруг представилось, что я устраиваю Роберту первоклассный танец на коленях, скажем, в медовый месяц.
— Вы представитель весьма таинственной категории людей, мистер Торгу. К примеру, нам многое известно про русских олигархов. Мы видели их интервью и читали о них книги. Мы знаем про деятелей организованной преступности в Соединенных Штатах, про джонов готти и так далее — до тошноты. Но что нам доподлинно известно про организованную преступность в Восточной Европе? Немногое. В наши дни, после 11 сентября, ходят слухи, что исламские террористические группировки, возможно, закупают оружие и собирают деньги через таких, как вы, преступников…
Кулак Торгу грохнул об стол, его темные зубы обнажились в оскале.
— Лжете! — взревел он.
Я и бровью не повела. Только поставила бокал. В таких переговорах бурные эмоции неизбежны. Я стараюсь не принимать их на свой счет. Зачастую у людей есть веская причина выступить перед нашими телекамерами. Одним грозит суд. Другие уже за решеткой. Третьих друзья и соседи обвинили в нанесении страшнейших увечий и в убийствах, и выступать в нашей программе они соглашаются лишь, чтобы защитить себя. Едва ли Торгу от них отличается. Его правительство пыталось (безуспешно) отдать его под суд. В ФБР мне сообщили, что США предприняли попытки экстрадиции — с тем же результатом. Поэтому меня не удивило, что Торгу так бурно отреагировал на мой перечень его преступлений, и я не дрогнула. Даже глазом не моргнула. Крики — часть переговоров. Мы уговариваем, задабриваем и даже запугиваем людей, чтобы те согласились на интервью. Мы рассеиваем подозрения и успокаиваем ярость, мы ищем, как обойти безразличие. В свое время я прибегала ко всем мыслимым тактикам, разве что тело свое не продавала. Предстать в эфире перед миллионами людей — не шутка. Для многих наших героев рискованно уже дать пролиться на себя свету камер, подставить свои лица и тела под их объективы. Я не виню их, что они нам сопротивляются. Кое-кто, конечно, бросается к нам, потеряв голову от счастья. Такие слетаются в «Час», как осы на сахар. Но я видела всевозможные реакции. Мне говорили, что лучше застрелиться, чем появиться в «Часе». Мне угрожали расправой. Меня обзывали дрянью и шлюхой. Меня хвалили, говоря, что я спасаю Америку. Мне говорили, что Господь меня благословит. Этот человек начал с бессовестного притворства. Мы еще не начали обсуждать его появление в эфире, а он уже назвал меня лгуньей. А ведь я ни на йоту не отступила от истины. Я ждала, когда он объяснится.
— Я знаю истинного покрывателя вашей программы, мадам, — заявил он уже почти спокойно. Я с отвращением заметила, что его жвачка плавает в его бокале.
— Вы хотите сказать покровителя.
— Нет, не хочу. — Он поднял палец с длиннющим, как рог, ногтем. — Я, моя дорогая, говорил про покрывателя, про Ангела разрушения. — Он презрительно оскалился. Покачал головой и отъехал со стулом от стола, словно собирался встать. — Я мог бы упомянуть имя некоего злодея, — сказал он, голова у него подергивалась, будто его била дрожь. — Некоего хорошо известного и приносящего немалый доход господина в черном плаще.
— Вы про парк аттракционов?
— Ха!
У меня возникло странное ощущение: во мне словно нарастало бурное веселье. Мне казалось, я вот-вот расхохочусь и уже не смогу остановиться. Это будет как икота. На коже у меня выступили мурашки. Образина передо мной хлопнул в мясистые ладоши. Торгу усмехался какой-то своей шуточке, потом придвинулся со стулом к столу и отпил из своего бокала. Я заподозрила, что это вовсе не Йон Торгу, а душевнобольной прохиндей, заманивший меня в Трансильванию, чтобы выдоить побольше денег. Возможно, он ошибочно решил, что мы заплатим за интервью со знаменитым преступником.
— Должна сказать, подобные вспышки не внушают мне уверенности. Откуда мне знать, что вы действительно Йон Торгу? У вас есть документы?
Наградив меня мокрой синезубой улыбкой, он подмигнул и выпил еще.