– Доброе утро, – поприветствовал ее Аттикус, улыбаясь. – Меня зовут Аттикус, а это Джордж и Летиша. Мы гостим в усадьбе.
– Да уж ясно. – Женщина улыбнулась в ответ, но в глазах играла насмешка. – Я – Делла.
– Вы здесь представляете закон? – Она вопросительно наклонила голову. Аттикус указал на ключи и кивнул в сторону каменного строения. – Это ведь тюрьма?
– Тюрьма?! – фыркнула Делла.
Она обошла Аттикуса, сняла с пояса связку, нашла самый большой ключ и отомкнула замок. Схватившись обеими руками за кольцо, женщина потянула дверь на себя, затем жестом пригласила Аттикуса внутрь.
– Осторожно, порог.
Вход был низкий, пришлось пригнуться, а дальше – пустота, каменный пол оказался на добрых восемь дюймов ниже порога. Внутри было прохладно и сухо, пахло сладко и аппетитно. Привыкнув к мраку, Аттикус разглядел в темноте оторванную конечность – на цепи, свисавшей с потолочной балки, болталась оленья нога. Рядом висели еще крупные куски мяса: вяленого и копченого, целые и уже порядком искромсанные.
Аттикус пошел вдоль стены, заглядывая в корзины. Их содержимое он угадывал больше по запаху, чем на глаз. Джордж двигался следом, а Летиша топала ногами, проверяя, нет ли тут подвала. Однако пол казался цельным, и люков Аттикус тоже не приметил.
– Звери, – сказала Делла, стоя в проходе.
– То есть?
– К нам частенько залезают разные звери, ищут, чем бы поживиться. Еноты, лисы, иногда даже медведи. Эти, если совсем оголодают, могут в дом вломиться, но сюда им не залезть.
– Говорят, в окрестных лесах гризли водятся.
– Гризли, ха! – снова фыркнула Делла. – Нет, никаких гризли, только черные медведи – барибалы, – сказала она и весело добавила: – Та еще дрянь, эти черные. Они умны. Не в смысле по-человечески «умны» – звери все-таки, – однако напакостить могут. И к тому же упрямы. Мы спускаем на них собак, но порой они не отступают, даже когда сильно ранены. Самые упорные в итоге все-таки попадают сюда… в каком-то смысле.
Она указала на чью-то крупную ляжку.
Пока Аттикус с остальными думали о судьбе медведя, Делла отошла с порога и положила руку на дверь. На мгновение показалось, что сейчас их запрут, но нет – она просто выпускала их наружу.
– Ну что, пойдемте дальше?
* * *
Делла проводила их к яблоневому саду, разбитому на склоне к западу от деревни. Местный пасечник приветствовал их очередным безмолвным поклоном. Делла же, по ее словам, была в Арпхеме кем-то вроде «поселкового смотрителя»; в ее обязанности входило передавать хозяйские приказания и следить за их выполнением. Когда Аттикус спросил, не родня ли она Уильяму, Делла рассмеялась.
– Я не настолько высокородна и влиятельна, чтобы принадлежать к его семье.
Еще Аттикус хотел узнать про церковь и как Делла с ней связана, но из-за поразительного сходства Деллы с Евой на витраже он так и не придумал, как подступиться к теме. Сама провожатая по этому поводу ничего не говорила.
Из сада спустились к мосту через реку и замкнули круг, вернувшись на главную площадь. Аттикус хотел позаглядывать в домики, только без няньки за спиной. Поэтому он поблагодарил Деллу за экскурсию и сделал вид, что идет к усадьбе. Делла, попрощавшись, ушла в мастерскую, где все еще громыхал молоток. Как только дверь за ней закрылась, Аттикус резко развернулся и повел Джорджа с Летишей в глубь поселка.
Впрочем, далеко они не ушли. Мастиф разгадал их маневр и отчаянно залаял. Аттикус, не оглядываясь, ускорил шаг. Однако из-за ближайшего дома вдруг возникли еще собаки и заступили дорогу. Всего в шайке было четыре пса: две дворняги среднего размера, рэт-терьер и какой-то огромный зверь, похожий на смесь волкодава с немецким догом. Они не нападали, а просто уселись поперек дороги и, высунув языки, тяжело дышали – видимо, выжидая, осмелятся ли любопытные гости пойти дальше.
Мастиф умолк, и Аттикус обернулся. Делла стояла на крыльце мастерской, сложив руки на груди и скривив губы в презрительной усмешке.
«Та еще дрянь, эти черные, – эхом прозвучало в голове Аттикуса. – И к тому же упрямы. Мы спускаем на них собак».
– Вот так, значит, – проговорил Аттикус вполголоса. – Ладно-ладно.
* * *
Пришлось все-таки подниматься к усадьбе. Стоило сойти с дорожки, псы сразу утратили к ним интерес. Впрочем, с гребня холма было видно, как одна из дворняг и дог-волкодав бродят между домами, будто акулы, кружащие возле берега.