— Ну кто ж костер прямо на снегу разводит…
Неужели даже ты, Сальвадор, за все время нашей дружбы не перенял у меня столь простое умение! Это же намного проще этих ваших высокоумных формул!
Сальвадор лишь развел руками и начал доставать припасы из своего рюкзака. Клод, более погруженный в тему привалов на природе, расправлял и сворачивал в плоскую колбаску плед, который тут же был ловко постелен на ту самую поваленную сосенку, уже лишившуюся и так редких ветвей. После этого Вилар и Монтеро уселись на плед, продолжая выбирать припасы, готовые послужить питательным обедом усталым путешественникам и попутно наблюдая за ловкими движениями Шатильона. А любоваться было на что:
От иногда кажущегося со стороны весёлым простачком Бернара не осталось и следа. Он был сосредоточен, стремителен и виртуозен. После укладки "фундамента" будущего очага, Шатильон вновь уселся в принесённую им груду хвороста, отлично заменяющую нашему миллионеру кресло. Достал из ниоткуда взявшийся перочинный ножик и начал строгать прихваченные веточки. Нож этот, хоть очень старый и побитый, с туго открывающимся из-за долгого времени службы лезвием, был для Бернара самым дорогим из всех, даже сделанных из дамасской стали и украшенных драгоценными камнями ножей, изготовленных на заказ виртуозными мастерами. Это был больше, чем удобный аксессуар, часто выручающий нашего любителя приключений. Нож хранил богатую историю, соединяющую поколения и пронизывающую грань реальности. Он был старше целого века, его лезвие уже практически сточилось, но все еще оставалось прочным и острым.
Начал свою историю этот знаковый для Бернара предмет очень давно. В начале ушедшего столетия, в подарок от лучшего друга, его получил прапрадед Шатильона — месье де Ревиаль. Но, будучи заядлым семьянином и домоседом, Ревиаль совершенно позабыл про этот подарок. Так и пылился бы сей старый перочинный нож на дальней полке всеми забытой фамильной библиотеки, если бы его не обнаружил там юный прадед Бернара. Именно с того момента и началась вся увлекательная жизнь этого металлического скитальца. Он побывал в морском офицерском училище, участвовал в многочисленных торговых переходах вместе со своим владельцем — капитаном еще парусного фрегата. Да, Ревиаль-младший стал капитаном корабля, и подарок его отца служил ему верой и правдой до самой смерти. Дважды он шел ко дну, но каждый раз его удавалось спасти. После, когда дед Бернара был еще маленьким мальчиком, морской волк отдал ему просоленный нож со словами:
— Держи, юнга! Это твой первый кортик! Береги его и помни о море!
Да, прадед Шатильона всегда мечтал, что его сын пойдет по его стопам, но так того и не дождался…
Погиб во время очередного шторма: как знал, что ему подарок отца больше не пригодятся… Но отец матери нашего Бернара, оставленного нами за строганием сухих ветвей, не стал моряком, но про отцовский кортик не забывал. Именно он заложил новый поворот жизни этого старинного предмета, который получил возможность повидать не только море, но и сухопутные пейзажи. Да, Бернар был весь в деда, веселого любителя путешествий и приключений, воспитавшего своего внука именно тем, кем сейчас являлся наш герой. Они вместе с дедом часто ходили в походы, дед учил Бернара всему, что знал сам. Именно он заложил в душу внука не только любовь к познанию чего-то нового и интересного, но и многие добродетели, оттеснённые в душе нашего везучего миллионера несмываемыми рунами. Дед хранил нож дольше всех, не желая отдавать "не женскую игрушку" — как он сам выражался — своей дочери — матери Шатильона. Его радости не было предела в момент рождения внука. И именно этот нож стал первым в жизни Бернара, врученным в одном из походов под наказы деда. Бернар, услышавший столь увлекательную историю этого предмета, обещался беречь и хранить его до момента, пока не придет и его время преподнести этот подарок своему потомку.
Именно таким знаковым орудием наш Шатильон ловко орудовал сейчас, нарезая почти прозрачные щепы из сухих сучьев. Но пока я рассказывал вам столь увлекательный сюжет, продолжение которого наверняка еще будет вписано в историю рода веселого миллионера, Бернар уже успел закончить свое занятие и даже выложить полученные стружки в центр плотна уложенных толстых веток. После чего, он сформировал "шалаш" из обструганных тонких палок, каждый следующий слой которого составлял более массивный хворост. Закончив такие приготовления, Бернар демонстративно взял одну спичку из коробка и, ловко чиркнув ею о коробок, аккуратно направил в центр шалаша, прямиком в сухие и очень тонкие стружки. Не прошло и пары минут, как костер пылал во всю, согревая наших путешественником жаром вырывающихся из его центра языков пламени. Погревшись и перекусив, наши путники просушили вымокшие вещи, отдохнули и, не дожидаясь, пока угли столь ловко сложенного костра закончат тлеть, покинули ставший уютным бок холма, направившись дальше в сторону гор. Но как бы наши друзья не торопились, как не старались добраться до поселения раньше прихода ночи, их стараниям не суждено было увенчаться успехом. Путь был длиннее, чем то мог предположить Клод Вилар, да и ретивый нрав здешнего климата сказывался как нельзя лучше — пошел большой снег, шапки которого сначала едва парили в ледяном воздухе, а по прошествии небольшого количества времени уже мчались в головокружительном потоке, создавая белую пелену и залепляя лица. Вскоре снега намело столько, что продолжать движение на коньках было не только затруднительно, но попросту невозможно. Тьма начинала сгущаться, как будто высасывая остатки тепла из этих суровых мест. Путники, добравшиеся до гор, отчетливо различили вдали, километрах в пяти от места наблюдения, горящие огни вечернего городка. Но продолжать движение в такой мгле и снежной буре, да ещё и подступающей ночью, наша троица не решилась, приняв благоразумный вариант ночевать у подножия гор. Ведь помимо усталости, плохой видимости и сильного холода, ощущающегося как 7 градусов по Фаренгейту, здешний лес таил множество ночных обитателей, которые с приходом своей темной покровительницы выползают из нор, где они мирно дремали днем. Чашу весов на сторону принятия именно такого решения склонил и тот факт, что наши друзья обнаружили на своем пути значительное углубление в склоне одной из невысоких гор. Эта полупещера представляла собой двухметровый провал в горной породе с высотой свода не более полутора метров. Таким образом, Бернар, Сальвадор и Клод вновь были не забыты фортуной, щедро подкинувшей им такое место ночлега.