Очень кстати на кухне пробили склянки, и голодные, но довольные «каскадёры», не дожидаясь официального завершения совещания, потянулись к выходу.
— Гера, а ты всё-таки сволочь! — обсасывая хвост селёдки, заметил Сергей Крестов, сидя напротив жующего Германа.
— Я знаю... — покорно согласился он.
— Такую операцию загубил! Зато в штабные игры поиграли классно! — хохотнул его командир и впился зубами в рыбу.
Кризис
После конфуза с командными играми штаб на три дня распался на элементарные частицы. Пограничник Перекатов, запив горькую, пытался распасться на ещё более мелкие составляющие, но общественность вовремя его остановила.
Стрельцов перестал здороваться с Гаджиевым. Целыми днями пропадал в обществе нижних чинов и периодически, как старый кочет — молодого соперника, отгонял от солдат изредка трезвеющего Петра Петровича. Бойцы, у которых к тому времени наладилась личная жизнь, с нескрываемой тоской по третьему разу выслушивали эпизоды из «Пунических войн». Он собирал их вокруг себя, как Дед Мазай — зайцев, и, не обращая внимания на тоску в молодых глазах, макал и макал их в свою лихую молодость. А между тем утративших вольницу солдат ждали канистры с керосином, приготовленные для продажи афганскому обслуживающему персоналу. Ветшали временные тайники, набитые зажигалками, дешёвыми перстнями и упаковками с презервативами. Висела дембельская «парадка» в надежде встретиться с мастером, способным вырезать белый целлулоидный подворотничок, сделать латунную вставку под многочисленные армейские значки. Давно уже не было рейдов на минное поле, где в потаённых местах, прикрытых сухим навозом, ждали своих хозяев сработанные афганскими умельцами пистолеты, кинжалы и даже металлические рогатки со смертельным боем. Уже два дня не работала библиотека порнографической литературы, заботливо укрытая материалами к XXVI съезду. И всё это из-за какого-то доброго, но очень отставшего от прагматичного поколения старика.
«Дон Педро», страдающий от всеобщего остракизма, поначалу повадился к партийным советникам, но скоро и там стал лишним.
Белоусов постарался укрепить связь с народом: они на пару с Колонком весьма удачно играли в карты и даже имели небольшой доход. На третий день, обыграв Крестова с Ляховским, начштаба твёрдо решил завязать с картами и заполучить собственный источник информации, для чего с утра выехал в ХАД, но к вечеру его в полном бесчувствии привёз Рудзис Валдович. Обаятельный латыш изящно выкурил сигарету во время церемонии передачи тела и пообещал и впредь оказывать любую посильную помощь.
Виктор Краснов, пытаясь сохранить лицо, прикипел к хозяйственному Конюшову, которому он ассистировал в переборке моторов, ремонте бани, прочистке форсунок у кухонной печи. Словом, был единственным, кто во время системного кризиса смог оставаться полезным коллективу.
Первым пришёл в себя майор Перекатов. На четвёртый день он вышел из нирваны, привёл себя в порядок, освежился одеколоном «Шипр» и наконец явился к дорогим его сердцу пограничникам. Старые партизаны были выбиты из вверенных ему частей, и для солдат наступила ещё одна чёрная полоса. Они до седьмого пота бегали по стадиону, группами насиловали перекладину, драили туалет и кухню, а самое главное — готовили лагерь к достойной встрече очередного Съезда. Палаточный городок запестрел плакатами с призывом «Даёшь!..», на кухне ежедневно развешивались «Боевые листки» на злобу дня, а отремонтированный почти стокилограммовый ламповый усилитель регулярно транслировал на весь лагерь новостные передачи, пойманные миниатюрным приёмником «Сони».
Три дня вся исполнительная и законодательная власть была в руках командира первой группы Крестова. Механизм оперативно-боевой работы начал набирать обороты. Даже капитан Репа приобрёл, наконец, агента, который согласился с ним работать в кредит, с условием, что к маю ему подарят настоящий индийский велосипед. Репа ежедневно снимал с него информацию, содержательная часть которой была эквивалентна «Тысячи и одной ночи».
Герман тоже, как мог, демонстрировал прилежание, пытаясь улучшить показатели вербовочной работы. Он всерьёз вознамерился завербовать сменщика Гульмамада, владевшего русским языком, но того совсем некстати разоблачили как пособника бандформирования сотрудники ХАДа и в два дня оформили путёвку в знаменитую тюрьму «Пули-Чархи». Однако Герману всё же повезло. Когда поутру к ним в палатку заглянул тощий старик-афганец и на ломаном русском языке поинтересовался, где тут можно найти справедливость, он немедля указал ему верный путь, завербовав благообразного старца, что называется, «не отходя от печки».