— Но…
— Какая теперь разница, что я насочиняла про Эрла. Я это делала, чтоб защитить Рут. Больше всего на свете я тогда хотела вернуться домой. Отец умер. Мать снова вышла замуж, но в ее доме я чувствовала себя лишней. Мне нужен был собственный дом. Мой дом.
— Ранчо было для Сейдж первым домом.
— Единственным, где вы жили все вместе, одной семьей.
Пытаясь привести в порядок мысли, Дейзи помотала головой. В чем-то Луиза, безусловно, права. Вернувшись в Новую Англию, Дейзи оторвала Сейдж от тех, кто ее любил, — отца, дедушки, Луизы. Дейзи пыталась справиться со своим горем и в первую очередь думала о себе. Ей хотелось увезти свое единственное оставшееся дитя подальше от этого страшного ранчо, а в результате она разлучила дочь с отцом.
— Спасибо. За то, что была со мной честна. Я подумаю. Обещаю тебе.
— Ничего больше я и не прошу, — ласково сказала Луиза.
— Только пусть все это останется между нами. Я имею в виду, не говори Джеймсу, что Сейдж беременна.
— Ни за что.
Дейзи медленно опустила трубку и обернулась к сестре.
— Луиза считает, мне надо лететь в Вайоминг.
Она ожидала, что Хатауэй насмешливо улыбнется, изумленно покачает головой, но та лишь сказала:
— Я с ней согласна.
— Но зачем? Что мне там делать?
— Ждать Сейдж. У нее есть причины стремиться туда, и у тебя они тоже есть.
— Я не хочу ехать на ранчо, — услышала Дейзи собственный голос, словно эхо из глубокого каньона.
— Думаю, ты все равно поедешь. Так уж, видно, суждено.
— Откуда ты знаешь?
— Я твоя старшая сестра. Я все знаю.
Прошло одиннадцать часов, как Сейдж сошла с поезда. У нее почти не было сил. Она остановилась, чтобы свериться с картой. Порывшись в рюкзаке, вытащила «набор путешественника», который собрала, уходя из дома: фонарик, спички и карту Соединенных Штатов.
Она понимала, что только чудом ускользнула от полиции, и иногда ее посещали сомнения — может, было бы лучше, если бы ос поймали и отправили домой. Она все время думала о Бене, гадала, где он сейчас, вспоминала, как он сказал, что хочет вернуться в Силвер-Бей. И тогда ей становилось совсем одиноко и страшно.
Вновь оседлав велосипед, она поехала вдоль убранного кукурузного поля. В животе урчало от голода. Часа полтора назад она нашла несколько початков, сжевала сухие зерна, представля себе, что это попкорн.
Ее обогнал пикап. Заметив, как водитель посмотрел на нее в зеркало заднего вида, Сейдж вздрогнула. А если он вздумает вернуться? Вокруг ни души, а от незнакомцев, предлагающих подвезти, можно ждать чего угодно.
Дорога была прямая и ровная. Впереди показались два дома и два крашенных бурой краской сарая. Возле первого дома стоял мотоцикл. Аккуратно подстриженная живая изгородь, на флагштоке посреди клумбы с хризантемами развевается на ветру американский флаг. Сейдж захотелось зайти в дом, попроситься на ночлег.
Нет, хозяева тут же позвонят в полицию.
Она подвела велосипед к сараю. Взглянула на окна дома — не наблюдает ли кто за ней. С трудом открыв тяжелую дверь, проскользнула внутрь. Прячусь от людей, словно преступница, подумала Сейдж.
Маленькая лохматая лошадь заржала и тряхнула гривой. На полке лежали яблоки и морковь, и Сейдж жадно съела несколько штук. Лошадь фыркнула, и девушка и ей дала яблоко. Потом влезла на сеновал и зарылась в сено.
— Здесь мы в безопасности, — шепнула она, поглаживая свой живот, — хотя до места еще не добрались.
Дэвид Крейн любил свою машину, потому что на ней можно уехать, куда захочешь. Он нажал на газ, прибавляя скорость. Машина была дряхлая, и пахло в ней сырой шерстью. Широко раскрытые глаза собак тревожно всматривались в ночную тьму.
Он ехал по Вайомингу на восток, к Небраске. Вдруг он опустил стекло, прислушался. Шелестя ветвями, сосны нашептывали ему дорогу. Поверни налево, на шоссе, поторопись.
Куда ехать, Дэвиду подсказывали солнце, луна, ветер, деревья. Он не мог объяснить этих сигналов и следовал указаниям, не задавая лишних вопросов. И там, куда он приезжал, обязательно находились животные, которых надо было спасать.
Одна из собак залаяла, и он понял, что пора остановиться.
— Хотите выйти?
Дэвид вышел, открыл заднюю дверцу, выпустил собак. Они затрусили к деревьям. Делая свои дела, они не сводили с Дэвида глаз. Когда они закончили, он свистом подозвал их, и они послушно вернулись к машине. Одна из них сжимала в зубах старую плюшевую игрушку.
— Давай, Петал, залезай, — подтолкнул он собаку. — Вот умница.
Петал была первой из тех, кого он спас. Черно-бело-рыжая самка питбуля стискивала мощными челюстями обслюнявленную игрушку. Дэвид сам отдал ей этот сувенир из собственного далекого детства.