— Я глава семьи, остальные, даже мать, обязаны подчиняться. Ноэса, она замужняя, поэтому скалилась. На два дома живёт. А тут я главный. Но ничего, с матерью подружишься, сходишь вечерком на кухню, поболтаешь, рецептом каким поделишься. Майхаль тебя приняла, мать тоже смирится. Оно так всегда: новые лица, новая кровь.
Мериам кивнула и тайком обернулась, глянула на оборотницу в сером. Она держалась на почтительном расстоянии, тенью следуя за женихом и невестой.
Вопреки всем страхам, отношения с Гузерой, матерью Шардаша, наладились за три дня. Убедившись, что сын нашёл единственную, а та верна и любит его, оборотница начала улыбаться и кормить Мериам всякими вкусностями.
Сарина, старшая из незамужних сестёр Шардаша, встретила адептку холодно, хоть и не враждебно. Она с самого начала заявила, что женитьба брата её не касается. Мериам видела оборотницу только за трапезой, в остальные часы Сарина пропадала вне дома, по словам Шардаша, миловалась с женихом.
За день до отъезда профессор решился рассказать Мериам о брачных ошейниках. Разговор происходил в присутствии Гузеры Шардаш, вязавшей митенки для будущей невестки. Они были не простые, а испещрённые руническим рисунком.
Майхаль и Сарина занимались поясом с сюжетами на тему плодородия. Больше никаких подарков родные мужа по обычаям не дарили.
Шардаш объяснил, что тёмные оборотни его клана носят позолоченные или чисто золотые кольца на шее. Часто они выполнялись в виде своеобразных ожерелий. Такое, к примеру, носила его мать.
— И мне тоже придётся? — ужаснулась Мериам и невольно коснулась рукой шеи.
Ошейник ассоциировался у неё с рабством, а никак не с браком. Носить его всю жизнь она не желала.
Мать Шардаша хмыкнула и пробормотала: «Ох уж эта молодёжь! Я три четверти века ношу — и жива. Привыкаешь быстро, даже гордишься».
— А без него никак нельзя? — Мериам с мольбой взглянула на профессора. — Понимаю, это твои обычаи, но ты прими и мои… Люди так не делают, Тревеус!
Шардаш ласково зашипел, успокаивая, и извлёк из-за пазухи два золотых ошейника с каплями сердолика: один пошире, другой уже, но свободнее.
— Смотри, Мирри, как ожерелье, — профессор протянул Мериам узкий ошейник. — Ты же украшения носишь? Хотя бы на время бракосочетания и первой брачной ночи, дальше только на праздники клана надевать станешь. Это нечасто. Ну, примерь!
Адепта повертела в руках холодный металлический обруч и приложила к шее, не застёгивая замочек. Как ни крути, всё равно ошейник, пусть и не врезается в кожу.
Шардаш улыбнулся, потянулся и защёлкнул застежку. И он, и его мать любовались ошейником, утверждали, Мериам очень идёт, а ей хотелось немедленно сорвать его. Полоса металла будто душила, вселяла панический ужас.
— Мирри, у матери он сидит гораздо плотнее, я не по канону велел сделать, — увещевал профессор. — Не каждый же день тебе его носить! Я, к примеру, всю жизнь не сниму. Под рубашкой не видно, так что не опозорю. Хотя умный человек поймёт, что это всего лишь символ брака.
Мериам продолжала вертеть ошейник, безуспешно пытаясь его снять: волосы запутались в застёжке.
Гузера Шардаш снисходительно улыбалась, вновь вернувшись к вязанию, а её сын мерил свой брачный ошейник. Он действительно оказался плотным — позволял дышать, но не ёрзал.
— Только на время церемонии, — видя мучения Мериам, сжалился Шардаш и снял с невесты ненавистный кусок золота. — В спальне сниму, чтобы до смерти зацеловать твою шею.
— С себя тоже, — категорично заявила адептка, потирая горло, будто на нём остались следы или возникло раздражение. — Прости, Тревеус, но никаких ошейников, хватит кольца. Или ты собираешься всем и каждому напоминать, что тёмный оборотень?
Профессор обещал подумать и снял ошейник. Повертел его в руках и недоумённо заметил: ничего страшного в этом брачном символе нет, даже красивый, с камнем, символизирующим супружеское счастье, здоровье и любовь.
— Чем тебе не нравится? Разве люди не носят шейные украшения? Симпатичное, дорогое…
Мериам ещё раз взглянула на ошейник, попыталась иначе отнестись к нему, но не смогла преодолеть страхи. Ожерелье с ним не спутаешь: оно мягкое, пластичное, а не жёсткое, из сплошного листа металла. И неважно, золото это или нет.
Мать Шардаша вновь прервала вязание, отложила спицы в сторону и коснулась руки Мериам:
— Надень, не огорчай Тревеуса. Сначала носи по часу, потом только дома, а затем привыкнешь, так с кожей срастётся, что с ней только и снимется.