Просыпается он от гвалта голосов. Моргает и видит склонившееся над ним лицо незнакомой женщины.
- Проснулся? - говорит она громко и низко, и не давая времени ответить, задаёт следующий вопрос: - И как тебя зовут?
- Румпельштильцхен.
После сна мысли путаются, но мальчик успевает догадаться, что это та самая «полосатая юбка» - и теперь он наконец может рассмотреть толстые щёки с красными прожилками, выцветшие светло-голубые глаза, большой рот.
- И сколько тебе лет?
- Мне… - Румпель морщит лоб, шмыгает носом, трёт пальцем переносицу, но ничего из этого не помогает. - Мне… я не помню. Мама знает.
Нависшая над ним женщина обхватывает его за плечи.
- Ну, ладно, малыш, - её голос рокочет, как море в непогоду. - Меня зовут госпожа Лисселота, а с остальными ты скоро познакомишься. Ты, наверное, проголодался — да, Румпельштильцхен?
- Можно водички? - просит он и, забывая все наставления тётушки, продолжает. - А почему они вертятся?
За спиной госпожи Лиселот раздаётся смех, женщина отодвигается, переставая загораживать собой комнату, и Румпельштильцхен снова видит колёса, и полки, и очаг, и женщин, разглядывающих его с весёлым любопытством.
- Из-за ремней и педалей, - грохочет госпожа Лисселота. - Ты никогда не видел прялки?
Конечно, видел. Но она выглядела иначе, он точно помнит**.
- Это тоже прялка? - уточняет Румпельштильцхен, и комната в тот же миг заполняется улыбками и смехом.
- Да, это прялки. И Розенрот, Агнесса, Клармонда, маленькая Лисса и я прядём шерсть.
- А-а. - тянет Румпель. - А меня вы научите? Сейчас?
Женщина смеётся и её полосатая юбка, колышется, точно колокол.
- Для этого ты и здесь, твоя тётя заплатила за обучение, - мальчик растерянно моргает. - Но прясть ты не сегодня научишься. Сначала ты должен научиться мыть шерсть, потом — сушить и чесать…
- И тогда будет можно? - нетерпеливо смотрит мальчик на застывшие колёса.
- Тогда - да. А сейчас тебе надо поесть.
И одна из сгрудившихся перед ним женщин, потоньше и потише обширной госпожи Лисселоты, протягивает Румпелю миску холодной простокваши и большой хлебный ломоть.
***
Он непременно научится. Колесо будет крутиться, и пушистые волокна шерсти будут обращаться в его руках в тонкую нить. Но пока, за те недели, что он провёл в мастерской, ему даже мыть шерсть не доверили. Зато он посыпает пол свежей соломой и, когда она пачкается и мнётся, сметает её к очагу — что не так-то просто, когда метла несколько больше тебя самого. И ещё — вычищает очаг и ссыпает золу в ларь под лестницей***. Госпожа Лисселота говорит, что для начала он должен хорошенько освоить эту работу, а потом уж учиться большему.
Сама госпожа Лисселота часто отсутствует, и её табурет — ближайший к очагу — пустует. Зато остальные мастерицы не покидают его до самого вечера. Клармонда приносит Румпельштильцхену лакомства: то твёрдые пряники, то сушёные ягоды, то кусочки кислых зелёных яблок в сладком тягучем меду. Когда Румпель её благодарно обнимает, она гладит его по голове, приговаривая: «Ты мой сиротка». Мальчик не знает точно, что означают эти слова, но, наверное, что-то хорошее, звучит ласково. Агнесса расчёсывает волосы Румпельштильцхена деревянным гребнем, называет его своим женишком и целует прямо в губы. Она красивая, как ундина. Только гораздо добрей. И улыбка, освещающая её лицо, никогда не обернётся оскалом. С ней он готов был бы пойти куда угодно — даже на морское дно. Когда мастерицы работают, Румпельштильцхен садиться у ног Агнессы прямо на солому, и она улыбается ему время от времени. А маленькая Лиссе — полная, невысокая женщина со сморщенным добрым лицом знает множество историй, и рассказывает их — не отрываясь от прядения, и она так искусна, что её колесо не замедляется и нить не рвётся — даже когда речь заходит о вещах удивительных и жутких.
Все так добры к Румпельштильцхену, что, бывает, за целый день он ни разу не вспоминает о родителях, о деревне, о лесе, о мальчишках, упрямой Марлин и драчливых двоюродных братьях. И лишь вечерами, когда он остаётся в мастерской один, вытягивается на тюфяке и уютно заворачивается в лоскутное одеяло, и только не прогоревшие угли в очаге освещают тёмную комнату, Румпельштильцхен понимает, что он так и не вернулся домой. «Мама, мама, прости меня, - просит он. - Я больше никогда не буду убегать, ты только вернись. Я буду послушным». Но мама не отзывается, и это он виноват, он же не отозвался тогда, когда она искала его. Румпель в отчаянии кусает собственный кулак и плачет, пока тюфяк под его щекой не становится совсем мокрым. Но, засыпая, он почти верит, что мама вовсе не умерла, просто спряталась где-то, чтобы его наказать. И когда утром госпожа Лисселот спускается в мастерскую, она видит, что мальчик, смявший одеяло в неопрятный ком и почти скатившийся со своего нехитрого ложа, улыбается во сне.
Комментарий к Потерянный мальчик
* саржа — в Средневековье в южно-германских землях наполовину шерстяная, наполовину льняная некрашенная ткань. Когда саржу ткали — на станок натягивали шерстяные нити, а в уток заправляли лён. Одежду из саржи носили только низшие сословия. Юбка собственно не юбка в современном смысле, а нижняя часть расширяющегося к подолу цельнокроеного платья. Поверх него надевали безрукавку (подобный вид одежды относится к VIII-XII веку, но мы также можем видеть подобные безрукавки на шнуровке и в сериале: на Миле и безымянной соседке Румпельштильцхена во флэшбеках первого и второго сезонов сериала) или коту.
** Румпельштильцхен не узнаёт прялку, потому что в доме крестьянина чуть ли не до XVIII-XIX не использовались прялки с колесом, характерные для ремесленных мастерских. Деревенская прялка представляла собой доску, к которой привязывалась подготовленная шерсть. Появление самопрялки в данном контексте может выглядеть анахронизмом, потому что в остальном я беру за основу культуру и быт Эльзаса VIII-XI веков, а самопрялки появились в XIV веке. Но - здесь я больше опиралась на канон-сериала, чем на историческую действительность. Всё же это не ориджинал, я пишу по “Сказке” и должны быть точки схода.
*** Румпельштильцхен вычищает золу из очага, не по аналогии с «Золушкой», а потому что это самая лёгкая работа, которую для него смогла придумать добросердечная госпожа Лисселота.
––—
Кто-нибудь смог дочитать до конца?