Птица преступает с лапки на лапку, с важностью расправляет свой длинный чёрный хвост.
- Я пер-р-рвая всё знаю, пер-р-рвая всех встречаю, - птица наклоняет голову. - Сей-час мно-го но-вень-ких. Но ты стра-н-ный. Почему ты чёр-ный?
- Разве я чёрный? - удивляется мальчик.
- Оп-ре-де-лён-но, - заключает птица перепрыгивая на ветку пониже и поближе.
Мальчик хмурится, закусывает нижнюю губу, и, подражая своему ночному гостю, пытается сесть на пустоту словно на стул. Получается плохо: воображаемое сиденье проваливается, а ноги разъезжаются в разные стороны.
- Я чёрный… - повторяет мальчик медленно и задумчиво. - Я чёрный из-за сажи? Испачкался, когда вылетал в отдушину?
- Пра-вда? - переспрашивает птица.
- Я не знаю, - говорит Румпель в который раз за сегодняшнее утро.
- А как зо-вут тебя, ты зна-ешь?
- Румпельштильцхен.
- Стр-р-ран-но, стр-р-ран-но, стр-р-ран-но, - булькает птица, расправляет крылья и улетает.
Мальчик глядит ей вслед, а потом спускается ниже. Медленно, стараясь не делать резких движений, не задевать ветки голыми пятками, он кружит между деревьев, всматриваясь в жизнь тех, кто обустроил себе жилища на корявых вековых соснах.
На одной из веток сидела большая пегая птица с хищно загнутым клювом из которого свисала жирная зелёная гусеница. Жадно и поспешно пёстрая птица заглатывает гусеницу и тут же тянется к следующей ползущей по тонкому сучку.
- Скажите… - пытается свести с ней знакомство мальчик.
Но птица не желает вступать в беседу, а спешно вспархивает, выкрикивая однообразное «ку-ку». Румпель спускается ниже. Он видит зелёного дятла стучащего в ствол, прячущуюся в дупло белку, небольшую оранжевую птичку с белым пятнышком на лбу**, сидящую на яйцах в уютном, сплетённом из травинок, пуха и соломы гнёздышке. Все лесные обитатели кажутся очень занятыми и, в отличие от его чёрно-белой знакомицы, совсем не разговорчивыми. Так что Румпель просто смотрит во все глаза и копит вопросы, которые при случае задаст кому-нибудь. Например, Малкольму Храброму. Он же давно летает и должен всё знать.
***
Стволы сосен окрасили розовые отблески заката, а Малкольм всё шёл и шёл, строго придерживаясь южного направления. Скоро совсем стемнеет, и определять куда идти будет сложнее из-за закрывающих небо раскидистых крон. Но мужчина продолжал шагать, поторапливая Пегого, то и дело задерживающегося ради того, чтобы сжевать очередную ветку ольхи или свежий побег малины. Малкольм и сам нуждался в отдыхе, уж его поясница, разбитая сегодняшней скачкой, точно. Сумерки становились всё непроглядней и гуще, и ему стоило остановится, набрать хвороста, разжечь костёр, расседлать мерина, протереть его запотевшую спину и позволить себе передышку. Здесь, в лесу, не было никого, от кого бы он мог заразится смертельной болезнью, не было здесь и солдат, охраняющих выезды из охваченной мором провинции, опасность не грозила ему, а огонь отогнал бы зверей. Малкольм понимал это, но продолжал упрямо шагать вперёд и вперёд, пока не наткнулся… Он, пожалуй, и сам не мог понять, что это было. Просто полоса, отделяющая одну часть леса от другой. Эта полоса не была прочерчена на земле, она не была ровной и прямой, это был… туман. Чёрный туман, узкой полоской клубившийся над землёй. И туман этот был — темнее ночи.
Значит, болтовня не была пустой. Значит, действительно там, где не было герцогских отрядов, путь преграждало волшебство. Малкольм стоял перед чёрным туманом раздавленный, опустошённый. Смертный приговор подписан, куда не поверни. Он не делал попыток пройтись вдоль созданной сгустками непроглядной тьмы кривой линии или перешагнуть через чёрные клубы, он не присел, не привалился к ближайшему дереву, чтобы дать отдых затёкшей спине и утомленным ходьбой ногам. Он стоял, не замечая, как вступила в свои права ночь, как лес окутал серебряный свет луны, как ярче проглянули звёзды сквозь щели неба. Малкольм сумел оторвать взгляд от вьющейся над землёй черноты спустя… не минуты, часы. Он задрал голову повыше и увидел наконец и звёзды, и луну, и в тот миг, когда он, дрожа от ночной прохлады, смотрел на небо, одна маленькая, но любопытная звёздочка скатилась вниз. И Малкольм загадал желание, от всего своего сердца, точно не такого уж чистого, во всяком случае не настолько, чтобы к его желаниям прислушивались феи… Он попросил одного: выжить, перешагнуть черту и остаться в живых, не сгинуть ни от мора, ни от чёрного колдовства. И сам едва поверил, когда в его ушах колокольчиком прозвенело: «Сделано». Малкольм опустил глаза. Через лес по прежнему пролегала туманная черта. Но прямо перед ним этот туман… нет, не исчез, но стал чуть светлее. И Малкольм сделал шаг, другой, и оказался по другую сторону. Перед глазами поплыло и земля, лишь пару вздохов назад такая устойчивая, вдруг пошатнулась и ушла из под ног. Мужчина упал на четвереньки, недоумённо мотнул головой. Как ни удивительно, это помогло. Он вновь почувствовал устойчивость земной тверди, да и зрение прояснилось. Малкольм поднялся и потянул всё ещё зажатый в кулаке повод. Старый мерин неохотно двинулся за хозяином. Но едва ступив на черту с коротким ржанием завалился на бок.
***
По ладони Румпельштильцхена ползает целый выводок серо-зелёных гусеничек. Мальчик прячется среди ветвей в надежде, что разложенная на руке приманка привлечёт одну из снующих между деревьями птиц. И тогда у него получится завязать с ней разговор, или даже подружится. Не зря же в сказках странствующие принцы дружили со всяким зверьём?
- Развлекаешься, Румпи-малыш! - звучит над ухом уже знакомый насмешливый голос.
- Малкольм Храбрый! Ты! Я искал тебя! - выпаливает Румпель, стряхивая гусениц с руки. - Где ты пропадал.
- Да так, - туманно изрекает чёрный человечек, совершает в воздухе сальто и кричит петухом.
Румпель, открыв рот, таращится на своего ночного гостя, и, опомнившись, вспоминает.
- Мне тут какая-то птица сказала, что я чёрный.
- Ну, да, - довольно равнодушно отвечает летающий трубочист. - А как же иначе.
Румпель с удивлением смотрит на свои руки и вдруг понимает, что они так же черны, как и у его собеседника.
- Что же делать? - бормочет он растеряно.
- Охота стать цветным? - ухмыляется чёрный человечек и сжимая ладонь мальчика, увлекает его за собой. - Так и быть, полетели.
Они летят низко, быстро, едва не натыкаясь на древесные стволы, пока, наконец, не останавливаются у колодца. Колодец посреди леса это как-то очень странно. Малкольм Храбрый отодвигает крышку и предлагает Румпелю:
- Ныряй. Выплывешь — чёрным уже не будешь, ну же, решительней, Румпи-малыш, а не то, я могу подумать, что ты испугался.
Румпельштильцхен садиться на каменную ограду, смотрит вниз, на поблескивающую воду и… нет, он не будет прыгать решает мальчик. И в тот же миг чувствует, как кто-то толкает его в спину.
Комментарий к Полёт
* Сорока, в германской мифологии птица-оборотень, вестник смерти, встречающая умерших.
** Горихвостка, певчая птица, часто встречающаяся в старых сосновых лесах.
========== Остров ==========
Мальчик пытается замедлить падение, цепляясь за поросшие скользким мхом стенки колодца, но не может удержаться и проваливается в тёмную воду. Он уже не думает о том — окажется происходящее сном или явью, лишь отчаянно барахтается в обжигающей холодом воде.
- Что же ты? - раздаётся над ним голос парящего над ним Малкольма Храброго, и эхо весело подхватывает: ты-ты-ты…