Робин жил в Краун-Хайтс, в квартирке с низкими потолками, вместе с соседом, который недавно бросил учебу в школе бизнеса. Соседа звали Эрик, он был туп как бревно и считал, что сосед у него такой странный, потому что он из Исландии. Оба спали в одной комнате на двух односпальных кроватях, а во второй что-то выращивали.
Было почти три часа утра, когда София открыла дверь своим ключом и мы вошли. Эрик развалился перед плоским экраном и играл в какую-то стрелялку. Под мышками на его футболке с Pussy Riot расплылись желтые пятна.
– Приветствую, дамы, – сказал он, прервав игру. По понятиям Эрика это был знак особого уважения.
София окинула взглядом гору засохшей пиццы на кофейном столике.
– А Робин где?
– Сама знаешь. Дурью мается. – Он бросил взгляд на меня и снова включил игру. – Скажи ему, что я его пиццу съел.
Кажется, София полюбила Робина за то, что он тоже никогда не спал. Мы нашли его в дальней комнате: он сидел на корточках и возился с чем-то, чего я не могла разглядеть. Растения, расставленные под слепящими фитолампами, тянулись аккуратными зелеными рядами.
– Ильза! – сказал он, увидев Софию. Он всегда называл ее тем именем, которое она носила в Сопределье, а она каждый раз его поправляла.
– София. – Она ткнула его носком туфли. – И Алиса тоже здесь.
Робин поднялся с пола и выпрямился во все свои шесть с половиной футов. Все его чувства всегда были написаны на лице, и сейчас он смотрел на меня с необычной для него настороженностью.
– Как дела?
– Отлично. А у тебя?
– Хорошо. – Он сжал зубы. – Лучше некоторых. Дышу ведь пока?
– Робин! – Голос Софии был похож на щелчок лопнувшей резинки.
Трудно играть в гляделки с бобовым стеблем, но я попробовала.
– Что-то не так?
Он покачал головой и отвернулся. Это было немного обидно. Мне-то всегда казалось, что он хорошо ко мне относится.
София осторожно потрогала пальцем листья в форме сердечка.
– Что это с твоим приятелем случилось?
Выразительное лицо Робина помрачнело.
– Не только с этим. – Он обвел рукой свое сонное зеленое царство. – Со всеми.
Я склонилась над растениями, чувствуя, как в горле першит от болотного запаха. Растения были вялыми. Сбрасывали засохшие листья. Некоторые были в серых и белых пятнышках, некоторые побурели, как мамин куст розмарина, который она забывала подкармливать. Эти растения Робин сушил на солнце и в духовке, молол и вымачивал. Потом их можно было курить, нюхать, есть или пить – и все это были растения Сопредельных земель. Он собрал их на стволах деревьев, что росли когда-то в Лесу-на-Полпути – именно там находилась дверь, через которую вышли бывшие персонажи. Я никогда не пробовала ни одного из этих растений, но слышала о том, что они могут творить и с телом, и с головой.
– Бедняжки, – пробормотала София, глядя на них почти с нежностью. – Что это с ними?
– Не знаю. Все уже перепробовал, но с каждым днем болезнь поражает все новые и новые. Я не в силах отвести от них руку смерти.
Иногда он все еще сбивался на такой слог – как в «Игре престолов». По крайней мере, он не кривлялся, это была его естественная манера.
София смяла лист и стерла в порошок.
– Так принеси новые.
– Нечего нести. Те, что в лесу, тоже погибают.
– Странно, – пробормотала София и встала. – Скажи хотя бы, что у тебя найдется что-то для Алисы.
– Для Алисы? – Мое имя прозвучало у него почти как ругательство. – А Алисе-то что нужно?
Укол пришелся в больное место.
– От тебя ничего. Идем, Соф.
Она не обратила внимания на мои слова.
– То, что поможет ей вспомнить, какой она была. Там, в Сопредельных землях.
– А по-моему, ей-то уж это точно ни к чему.
– О чем это ты? – спросила я. Одновременно София размахнулась и отвесила ему пощечину – нечто среднее между шуткой и нокаутом.
– Ну-ка, хватит, – сказала она резко. – Если хочешь, чтобы я еще хоть раз здесь появилась, прекрати сейчас же это свинство.
После долгого молчания Робин слегка поклонился мне с пришибленным видом.
– Хорошо. Я был груб. – Он скользнул взглядом по Софии. – У меня есть кое-что, что поможет это загладить.
Мы сидели у Робина на крыльце и слушали тишину ночного города. Луч уличного фонаря сиял в старой бутылке из-под «Попова» в руках у Робина, до половины заполненной ядовито-зеленой жидкостью.
Он слегка наклонил ее.