При упоминании Пита у нее из ушей, буквально повалил пар. И звук от точения ножа раздавался на кухне так, словно сталкивались два меча, застрявшие в бесконечном парировании ударов, точно так же, как и они.
— Хватит точить этот дурацкий нож. Я пытаюсь с тобой поговорить.
— Хорошо. Покончим с этим, — произнес он, с треском шлепнув ножом по столу. — Мне нужно приготовить французский луковый суп и чизкейк с маскарпоне.
Поскольку он не собирался сдаваться, она решила воспользоваться ударом ниже пояса. Поэтому пересекла комнату и обхватила его лицо руками. От его щетины у нее стала покалывать кожа на пальцах. Он судорожно сглотнул и посмотрел в сторону.
— С тобой все в порядке?
Он снова посмотрел ей в глаза, пронзительно голубые, как холодное зимнее небо.
— А с тобой?
Иногда боль затмевала все, но она справлялась. Она знала, что справиться.
— Я не умерла.
Он провел рукой по своим вьющимся каштановым волосам.
— Я не могу избавиться от воспоминаний, как она лежит там на полу. Без дыхания. Без пульса. Я ничего не чувствую под своими руками. Она ушла. — Он хлопнул ладонью по стойке.
Каждый мускул в теле Джил застыл.
— Я не смог ее вернуть! Слава Богу, Пит не винит меня, но он опустошен. Он чувствует себя самым большим мудаком в мире за то, что порвал с ней.
— Ему и следует так себя чувствовать. Она курила травку той ночью, потому что он появился со своей новой сучкой.
— Я не хочу ссориться с тобой из-за Пита. Мы не придем к единому мнению, и я не готов обсуждать эту тему прямо сейчас.
Она обняла его. В ответ его пальцы впились ей в бедра.
— Ты пытался вернуть ее, Брай. Большего она и желать не могла.
— Но она умерла. — Он оттолкнул ее и отошел в глубь кухни. — Я почти не общался с ней, когда уехал. Она злилась на меня за то, что произошло между нами, но знаешь, Джил. Она продолжала мне писать и звонить на праздники, на мой день рождения. Она не держала на меня зла.
Он не сказал «как ты», но лед в его словах заморозил ей сердце. Он позвонил ей, когда уехал, чтобы все объяснить, но она не пожелала его слушать.
— Она предпочла тебя вместо меня, Джил. Я понял. Это не значит, что мне не было больно.
Джил провела пальцами по открытой поваренной книге, слова расплывались перед глазами. Она никогда не думала, что он может так страдать. Она была слишком зла.
— Я осталась здесь. Она тоже была здесь. Дело было больше в логистике, Брайан.
Он протянул руку.
— Не пытайся быть милой сейчас. Ты знаешь, что дело было не только в этом. И когда я вернулся, между нами всегда что-то было. Из-за нас с тобой мы никогда не тусовались все вместе. Потом все пошло прахом, когда Пит порвал с ней. — Отвернувшись, он принялся перебирать счета. — Я всегда буду сожалеть, что мы отдалились друг от друга.
— Но той ночью ты ничего не мог сделать. У нее было больное сердце.
— Да, я понимаю. Я продолжаю убеждать себя в этом. Но боль не становится меньше. Это, как чертовый ночной кошмар.
И чувствуя поднимающиеся эмоции, Джил молчала, раздумывая, перед тем, как ответить.
— Да, согласна. — Она встала прямо перед ним и встретилась с его красными глазами, готовая поделиться сокровенным. — Джемма не хотела бы, чтобы мы ссорились.
Его челюсть напряглась.
— И это все?
Ее грудь сжалась, как будто на нее упал валун, лишая дыхания.
— Все. — Она не могла сказать ему больше.
— Этого мало. — Он схватил ее за плечи. — Ты можешь забыть, как все было? На Хэллоуин?
Она убрала его руки.
— Мне удалось забыть все, когда ты уехал. Я снова все забуду. — Господи, что за вранье она несла! Она ничего так и не смогла забыть.
Когда она попыталась двинуться к двери, он преградил ей путь.
— Почему мы не можем начать все сначала? Почему, черт возьми?
— Потому что ты отказался быть моим первым мужчиной, и я пошла на свидание с Келли Кимпл. И ты ни разу не сказал мне о поступлении в Американский кулинарный институт, хотя мы были лучшими друзьями.
Он ущипнул себя за переносицу.
— Прости, мне жаль. Ты можешь простить меня?
Она провела годы в страданиях, и боль еще не прошла.
— Не уверена.
— Почему?
Ее разбитое сердце разбилось еще раз.
— Потому что ты здесь не навсегда. — Она подняла глаза и позволила ему увидеть все — всю свою любовь, тоску и боль, которые она видела в зеркале каждый раз, когда плакала в одиночестве. — Так ведь?
У него перекосилось лицо. Она обошла его и выбежала на улицу. И неслась к себе в магазин, пока легкие не взмолились о пощаде. Уперев руки в колени и согнувшись, она позволила себе заплакать. Боже, почему она не может перестать его любить?