— Знаете, — смущённо признался Тип, — мы не оживили их.
— Вас создавали, чтобы вы могли летать, — объяснил Страшила, — а не ходить пешком.
— Мы сами можем ходить пешком, — добавил Жук-кувыркун.
— Я начинаю понимать, что от меня требуется, — заметил Гамп, — и сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вам. — Сообщив это, он некоторое время летел молча.
Вскоре Джек ощутил беспокойство.
— Интересно, не портятся ли тыквы от путешествия по воздуху? — спросил он.
— Нет, если вы не будете слишком безалаберно высовывать свою голову за борт, — ответил Жук-кувыркун. — В этом случае ваша голова соскользнёт с шеи. Она перестанет быть тыквой, а станет расплющенной массой.
— Я же просил вас удерживать себя от столь бесчувственных шуток! — Тип укоризненно взглянул на Жука-кувыркуна.
— Да, просили. И я сдерживал себя, упустив много случаев произнести очень хорошие шутки. Но в нашем языке столько возможностей для отличных каламбуров, что образованная личность, вроде меня, испытывает непреодолимое искушение произнести их.
— Люди более-менее образованные уже произнесли все эти каламбуры целые века назад, — сказал Тип.
— Вы уверены? — спросил Жук-кувыркун.
— Конечно, — ответил мальчик. — Образованный Жук-кувыркун — это, может быть, и новое явление в мире. Но образование само по себе — это старая вещь. Вспомните хотя бы толпу учеников, которые рассматривали вас под увеличительным стеклом, пока вы не удрали от них. Они тоже получали образование.
Кажется, это замечание произвело на Жука столь сильное впечатление, что он долго и кротко молчал.
Приподнявшись на сиденье, Страшила заметил перечницу, на которую Тип после оживления Вещи перестал обращать внимание.
— Выбрось её за борт, — сказал мальчик Страшиле, — она же совершенно пустая. Какой смысл хранить её?
— Она правда пустая? — спросил Страшила, внимательно разглядывая коробочку.
— Конечно, — ответил Тип, — я вытряс весь порошок до последней крупинки.
— Тогда у коробочки есть второе дно, — объявил Страшила, — потому что глубина внутренней части заметно меньше, чем внешняя высота перечницы.
— Дай-ка взглянуть, — попросил Дровосек, взяв у друга коробочку. — Да, — объявил он после её изучения, — эта вещица, несомненно, с двойным дном.
— Не могли бы вы вскрыть его? — спросил Тип, чрезвычайно заинтересованный тайной перечницы.
— Отчего же, нижнее дно отвинчивается, — сказал Дровосек. — Но мои пальцы недостаточно гибкие. Попробуйте, пожалуйста, вы.
Он передал перечницу Типу, который без труда отвинтил дно. В потайном углублении оказались три серебряные пилюли, тщательно упакованные в бумагу.
Мальчик аккуратно развернул её, стараясь не выронить пилюль. На бумаге виднелось несколько строк, отчётливо выведенных красными чернилами.
— Читайте вслух, — сказал Страшила, и Тип прочитал:
«Знаменитые пилюли желания доктора Никидика. Способ употребления: проглотить одну пилюлю. Сосчитать до семнадцати попарно. Затем загадывать желание — оно будет немедленно исполнено.
Меры предосторожности: хранить в сухом и тёмном месте».
— Какое ценное открытие! — вскричал Страшила.
— Действительно, — согласился Тип. — Эти пилюли могут нам здорово пригодиться. Интересно, знала ли старая Момби, что они хранятся на дне перечницы? Помню, она как-то говорила, что раньше доставала Порошок Жизни у этого самого Никидика.
— Он, должно быть, могучий волшебник! — воскликнул Дровосек. — Поскольку порошок мы уже успешно испытали, то теперь не мешает убедиться в волшебной силе пилюль.
— Но как это сделать? — спросил Страшила. — Никто не сможет сосчитать до семнадцати попарно. Семнадцать — нечётное число.
— Что правда, то правда, — ответил Тип, сильно разочарованный. — Я бы, пожалуй, не взялся за такую задачу.
— Но тогда пилюли бесполезны для нас, — вздохнул Тыквоголовик. — А жаль! Ведь я хотел пожелать, чтобы моя голова никогда не портилась.
— Глупости! — отрезал Страшила. — Если мы всё же сможем использовать пилюли, то найдём гораздо более важные желания.
— Я не знаю, какое желание может быть важнее, — запротестовал бедный Джек. — Если бы ваша голова могла в любой момент испортиться, вы бы поняли мою тревогу.
— Что до меня, — сказал Дровосек, — то я с полным уважением отношусь к вашему желанию. Но раз мы не можем сосчитать до семнадцати попарно, то уважать ваше желание — это всё, что я способен сделать для вас.