Подзаголовок «Очерки истории эпохи» вызван тем, что в основе книги действительно краткие очерки, причём заметная их часть написана по горячим следам событий, так что по ходу работы над книгой пришлось даже убирать многие подробности, нынче уже не представляющие интереса, и вписывать пояснения некоторых полузабытых – но всё ещё существенных – реалий. Тем не менее эти разнонаправленные и разноформатные очерки складываются в единую картину, как осколки цветных стёкол и камней – в мозаику. Мы постарались, чтобы мозаичная картина стала цельной и дала аналитический обзор исторического периода 1930-х–2000-х годов. Конечно, некоторые очерки выходят далеко в прошлое и будущее: ведь сама эта эпоха выросла из предшествующих и в свою очередь определяет многие грядущие процессы.
Во многих наших очерках затронуты не только великие личности, но и те, кто на их фоне выглядит микробами. Но, как известно, микробы очень разнообразны, и многие из них при определённых обстоятельствах полезны.
В 1885-м году немецкий педиатр Эшерих занялся изучением бактерий, собранных из пелёнок здоровых младенцев, и обратил внимание на палочкообразный микроб, совершавший «невероятный, роскошный рост» на любой среде – крови, молоке, овощах и т. д. В 1886-м он опубликовал книгу «Die Darmbakterien des Sдuglings und ihre Beziehungen zur Physiologie der Verdauung» («Внутренние бактерии детей и их отношение к физиологии пищеварения»). После смерти учёного бактерия названа в его честь: Escherichia coli. Она обитала в организмах наших предков уже миллионы лет назад, когда они ещё не были людьми. Теперь же человеку без неё никуда: она – основа кишечной флоры, одна из основ нашего здоровья и жизни. Но эта же бактерия, мутировав, может привести к смерти. Например, один из мутантов – шигелла – причина жесточайшей дизентерии, опасной для жизни.
Вот и микробы полезны, когда занимаются распознаванием жестоких социальных болезней и борьбой с ними. Но для такой борьбы нужны сообщества, где каждый действует в интересах других. Тогда формируется здоровая общественная микрофлора, не дающая организму общества заболеть.
Микробы-мутанты могут оказаться смертельной угрозой для того же общества. Хотя бы тем, что нарушают работу немутировавших. Та же шигелла сперва уничтожает сообщество нормальных кишечных палочек и уже этим – а уж потом сама – нарушает ход процессов в организме своего носителя.
На наших глазах один такой мутант смог даже проникнуть в мозг страны и развалить её сверху. Он тоже начинал с борьбы – против коррупции, привилегий и т. п. Но когда вырос до президента, то довёл те же привилегии с коррупцией до чудовищного размаха. Конечно, сам он до такого уровня вряд ли добрался бы: помогли подельники – либеральные микробы (экономисты, журналисты, ищущие где лучше партийные аппаратчики…)
Обо всём этом – уже не через биологические аналогии, а открытым текстом – мы тоже говорим в своих очерках.
Кстати, один из нас в позднеперестроечные годы угодил в шкуру либерала, вырвался из неё всего лет десять назад и с тех про с содроганием вспоминает эту аберрацию сознания. Отскок от либеральной тусовки оказался столь резким, что автор оказался в рядах сталинистов (хотя и умеренных: оправдывает далеко не всё случившееся в эпоху правления этого вождя). Но его пример показывает: от либерализма можно вылечиться.
Другой автор в качестве фронтового корреспондента прошёл три с половиной года горячих точек Советского Союза. Поэтому на либералов (и симметрично – на сталинистов) глядит менее романтично.
Но мы едины в своём понимании: пути, пройденному страной в 1920–1930-е годы, не было альтернативы. Любой иной вариант не выдержал бы испытания Великой Отечественной войной. Хулителям же Сталина – особенно на Западе – стоило бы понять: весьма вероятная альтернатива сталинскому СССР – освоение огромных просторов Евразии террористическими квазигосударствами вроде нынешнего ИГИЛ или единым врагом рода человечества вроде нацистской Германии. В этом случае у большинства нынешних антисталинистов – а то и у пары поколений их предков – не было бы шансов даже родиться.
Собственно, каждый раз, ужасаясь каким-то далёким от вегетарианства эпизодам отечественной истории, стоило бы сравнить его с состоянием стран, в тот момент как-то взаимодействовавших с нами. Во всех таких сравнениях, проделанных доселе, неизменно выясняется: русская цивилизация в минуты своей глубочайшей слабости опускается почти до уровня, признанного внутри европейской цивилизации труднодосягаемой вершиной духа.