В ответ Найл увидел зеленую гору, самую высокую в череде холмов, лежащих к северо-востоку от города пауков. Он ее однажды заметил, когда Асмак, начальник воздушного сообщения, давал умозрительное описание гор нa севере. Но Найла тогда интересовали сведения о землях Мага, и эта картина любопытства не вызвала.
Понятно, расспрашивать о том, что лежит к северо-западу от горы — в направлении ручья, приносящего паразитов, — смысла не было. Хамелеоны ничего не знали о местах, которые не входили в пределы их обитания.
И дело здесь не в безразличии, а в разном восприятии родной планеты. Люди движутся по поверхности Земли и осознают ее географию, прокладывая линии дорог и рассыпая точки больших и малых населенных пунктов. У хамелеонов внутреннее видение устроено совсем по-другому. Они в каком-то смысле ближе к духам. Способность сливаться с окружающей средой означает, что им ведомы и скрытые силы окружающей среды. Например, люди сознают притяжение к центру Земли. А вот хамелеоны, приближаясь к холму или горе, сознают и прочие силы, которые вступают с притяжением в спор — этакие природные магниты. Та же луна действует на них так же, как на моря-океаны. А солнце на протяжении дня последовательно вызывает к жизни совершенно разные силы. Для хамелеона час рассветный отличается от часа полуденного так же разительно, как гора отличается от долины.
Силы земли под ногами хамелеоны сознают так же, как деревья и цветы воспринимают времена года. А поскольку эти силы опосредованно связаны и с планетами в космическом пространстве, то в целом, получается, хамелеоны живут в мире гораздо более насыщенном и разноплановом, нежели утлый мир людей.
Вот почему им так мало известно о мире, лежащем невдалеке за порогом. Это лишняя, а потому никчемная нагрузка для памяти. Мир у них и без того бесконечно богаче и реальней, чем у человека.
Все это Найл уяснил во время обратного пути но ковру серого бархатистого мха. Дальнейшие расспросы были бессмысленны; оставалось просто изучать совокупную память хамелеонов.
На подходе к мосту мысли невольно возвратились к тем омерзительным тварям. Догадка Найла была в принципе верна. Это духи-вампиры, в людской мифологии известные как вурдалаки. Они вселялись в тела умерших. Схоласты древности относили их к категории, именуемой «живой мертвечиной».
Последние несколько месяцев от этих монстров просто отбоя не было из-за того, что трупы перестали быть редкостью. До некоего события (Найл угадал в нем свой приход к власти) трупов не хватало, так как их сплошь поедали пауки. Теперь же раздобыть их стало несложно. Рабы из лености, вместо того чтобы предавать умерших земле, попросту бросали их в реку. Многих покойников выносило на топкие болотистые берега, где вурдалаки, ориентируясь на грай голодных птиц, наспех завладевали телами. Зачастую к моменту, когда мертвец «оживал», он уже был обсижен десятком клюющих его птиц, и те, возмущенно галдя, взмывали в воздух. Больше всего пернатым по вкусу приходились глаза, а потому найти труп хотя бы с одним уцелевшим глазом считалось у вампиров достижением.
Как именно те духи завладевали телом, ясности не было. Почти наверняка они исхитрялись каким-то образом в него проникать и затем использовать вроде марионетки. Такие духи обычно бедствовали в призрачном мире иллюзорности, но стоило им завладеть плотью, как мир вокруг обретал определенные черты реальности. Вурдалаки наслаждались самим разложением своей плоти, так как были доподлинными некрофилами — обожателями мертвечины — и наделять труп новой жизнью было для них извращенным удовольствием.
При возможности эта нежить нападала на людей и высасывала их жизненную силу. Сподручней всего это было делать, ввергнув жертву в бесчувствие, или лишающим сознания ужасом, или некой зловещей гипнотической силой. Деяния гнусных тварей легли в основу мифов о вампирах.
Странно то, что хамелеоны относились к ним без всякого страха, а лишь с презрением. Начать с того, что отвращение у них вызывала болезненная одержимость этих нелюдей смертью. Хотя основной причиной было то, что из-за разложения тела умертвий обладали слабой мускульной силой; Найл и сам помнил, как легко удалось отразить то нападение. Свежий труп был опаснее, его руки все еще могли удушить, но в непродолжительном времени он сгнивал.
Что до троллей, то они не испытывали к упырям ничего, кроме ненависти. Это потому, что, отчасти как и хамелеоны, тролли черпали свою силу из природы, особенно из деревьев и некоторых кристаллов вроде кварца.