– Господин и Повелитель мой, мой Создатель. В меру сил и разумения я исполнил твое предназначение, а в прочем да будет Твоя воля святая»[29].
Роман кончается просветленной и чистой нотой, из уст старика исходит благословение бытию и милосердному Творцу бытия, наделившему этот мир красотой и любовью: «В ясный полдень люблю я выйти на ниву, сесть на выступ скалы и думать, мечтать о былом. Видения прошлого услаждают душу мою. Видения эти подобны туману цвета весеннего неба. Порою лицо промелькнет дорогое. Порою голос услышу, голос, похожий на скрипку кобуз. Вздрогнет старое сердце. Хочет забиться – сил не находит. Какая-то странная влага сочится из глаз потускневших. Некое эхо, как стон, грудь бередит… Тогда собрав последние силы, я поднимаюсь, иду и иду. Я достигаю высокого берега. Внизу бушует река, вокруг бесконечный простор. Я слушаю сердцем святое молчание гор. Я молюсь Единому Богу. Я смотрю на реку, вижу волну уходящую. Я понимаю взор к небесам, я замечаю летящую птицу. Ее крылья простерты над бездной. Тогда я говорю:
Боже, мир Твой подобен волне, освещенной игривым лучом. Мир Твой – над бездной парящие крылья…»[30]
Роман так и не был издан ни на русском языке, ни на чешском. В архиве Софии Погорецкой, переводчицы всех художественных произведений и статей Чхеидзе 1930-х – начала 1960-х годов, хранится машинописный экземпляр русской рукописи с сопроводительной запиской Чхеидзе: «Дорогой глубокоуважаемой Софье Антоновне Погорецкой – моей талантливой терпеливой переводчице с русского на чешский; моему милому другу, о котором навсегда сохраню самые светлые воспоминания. Прошу Вас принять – от сердца к сердцу – русский текст кавказского “романа-сказа” “Крылья над бездной», в воспоминание о нашем многолетнем дружном сотрудничестве. Ваш Константин А. Чхеидзе. 1942/43. Целую руки, работавшие для меня!»[31] Константин Александрович всегда был глубоко благодарен этой умной и энергичной женщине, которая, по его собственному признанию, «в значительной мере» сделала его литератором («Воспоминания»). «Дорогая моя сестра из чешского народа» – так назвал он ее в «Воспоминаниях», а ниже так пояснил эти слова: «C. Погорецка действительно по-сестрински относилась ко мне, интересовалась малейшими деталями моей жизни, вникала во все дела. Ни с кем, пожалуй, я не был так откровенен, как с ней; никого до такой глубины не посвящал в свои переживания, вкусы, связи. Она любила Кавказ, его романтику, его характерные народы, и не уставала расспрашивать о кавказцах, живших в Праге» (Там же).
В годы войны семью Чхеидзе постигло личное горе. Жена Константина Александровича Маркета Сикорова, этнограф и фольклорист (они поженились в 1936 г.), родила долгожданных близняшек, но дети умерли, не прожив и нескольких недель. Не думая о себе, о собственных переживаниях – перешагнув порог сорокалетия, он так мечтал быть отцом! – Константин Александрович выхаживает Маркету, стремится вернуть ей веру в жизнь и в себя. Работать в таких обстоятельствах было особенно трудно, но он все-таки пишет – на бумагу ложатся строчки еще одной автобиографической книги «Без гнезд», посвященной последнему акту «белой трагедии», исходу русской армии из Крыма в Константинополь, скитаниям белых изгнанников, истории лемносского военного лагеря. В 1945 году София Погорецкая переводит этот роман, но, подобно «Крыльям над бездной», света он не увидит. А вскоре после вступления советских войск на территорию Чехословакии Чхеидзе арестовывают органы СМЕРШа.
Вместе с П. Н. Савицким, лидером евразийского движения 1930-х годов, его вывезли в Советский Союз, держали в Лефортово и Бутырках, предъявив обвинение в антисоветской деятельности, а в октябре 1945-го отправили в лагеря. Первые шесть лет Чхеидзе проводит в Сиблаге, затем в Озерлаге[32]. Лишь спустя десять лет – в 1955-м – он вернется в Чехословакию. Жену найдет под Прагой в Роуднице над Лабем. Талантливая, высокообразованная Маркета жила все эти годы в страшной нищете, берясь за любую, самую черную работу, лишь бы прокормить себя и Марию, такую долгожданную, такую любимую дочку.
29