Выбрать главу

Ну, сами посудите: собрание было назначено на 18 час. 2 мин., а Колька, Шайба и Владлен почему-то заставили собравшихся ожидать целую минуту.

Как хотите, а это уже чересчур…

И секретарь был вполне прав, когда он задал опоздавшим основательную головоломку.

Так им и надо.

Хотя, по совести сказать, Колька едва ли был виноват в опознании, и вообще этот Колька считал себя самым разнесчастным человеком в отряде.

Во первых — имя!?

Ну, кто теперь из уважающих себя пионеров имеет такое пакосное название?

То ли дело — Ревмир, Октябрь, Зорька, Лени; да мало-ли хороших имен?!

А тут — Колька?!

У — ди — вительно остроумно?!

Ясно, что с таким именем всегда приходится опаздывать.

Почему?

А очень просто —

— Попробуйте-ка придти на минуту раньше, если этот противный Ревмир всегда старается превратить свободную минуту в дразнилку.

За минуту до начала собрания вы обязательно услышите ехидное хехиканье этого несознательного пионера и разные оскорбительные словечки.

Во первых — у Ревмира очень глупое лицо и язык вытягивается до галстуха.

А как визжит, он? Фу! Точно его булавкой колят:

— Царь Николай!

— Эй, Николай II, самодержец великой и малой России!

И так каждый день — царем дразнит.

Предположим, если бы вас царями называли, вам приятно бы было?

Вот то-то и есть!

А потому, выслушав выговор секретаря, Колька сказал мрачно:

— Знаю уж… Начинай-ка лучше собрание!

Секретарь позвонил карандашем в пузатый графин, поправил на шее красный галстух и приступил к докладу, стараясь — по мере возможности, — говорить солидным басом:

— Товарищи, на днях исполняется годовщина… эй, Ревмир, ты чего Кольку булавкой тычешь? предупреждаю, если будешь баловаться… исполнится годовщина нашего журнала пролетарских детей, который и есть наш печатный орган… Ревмир, в последний раз говорю… орган и который освещает нашу пионерскую жизнь.

Секретарь посмотрел уничтожающе на Ревмира и сделал строгие глаза:

— Товарищи, западные дети, которые в Европе, те не могут иметь своего журнала, а мы имеем.

Мы должны сказать открыто и не таясь… выйди, Ревмир, с собранья, если ты себя так ведешь! Ну?

— Я… я… я! — смутился Ревмир.

— Я тебя в последний раз предупреждаю… Мы должны сказать открыто и не таясь, — наши пролетарские дети… мы имеем свой журнал, а когда нас эксплуатировали буржуи, мы тоже не имели своей печати, а вождь всего земного шара — товарищ Ленин, дедушка Ильич дал нам свой журнал. Товарищи, да здравствует товарищ Ленин и вся мировая революция!

Пока пионеры аплодировали, секретарь успел выпить три стакана холодной воды, после чего попросил всех в порядке очереди вносить предложения о том, как ознаменовать великую годовщину.

Колька, желая искупить свое опоздание, встал и поднял, руку вверх, но в это время Шайба нечаянно наступил ему на ногу, отчего Колька вместо предложения отчаянно крикнул:

Секретарь удивился такой краткости и попросил Кольку изложить свою мысль более понятно:

— Что ты хотел предложить?

— Я, — замялся Колька, — я… позабыл!

Ребята захохотали, а Колька, покраснев, как знамя отряда, опустился на свое место.

— Ну, вносите предложения, товарищи! — предложил секретарь вторично.

Шайба поднял руку и, получив слово, предложил послать в редакцию журнала делегацию, которая могла бы приветствовать пионерский журнал «Красный Галстух» и могла бы поделиться своими мыслями о направлении журнала.

Но Колька никак не мог простить Шайбе обиду и потому дал его предложению отвод.

Секретарь посмотрел на Кольку и спросил:

— А по какой причине?

— Не знаю!.. — буркнул Колька.

Ребята снова захохотали, и отвод Кольки провалился без обсуждения.

* * *

Попал Колька в делегацию по очень и очень серьезным причинам.

Во время обсуждения кандидатур выяснилось, что если бы Шайба не наступил ему на ногу, он сам бы внес это предложение, а, кроме всего у Кольки оказались замечательно хорошие стихи, которые он мог сдать только лично редактору — в его собственные редакторские руки.

Шайба попал, как внесший предложение, а Май, как самый маленький из всего отряда и как самый отчаяный пикор, ребята даже прозвали его ответственным пикором.

Конечно, так называли Мая не потому, что ему очень часто отвечали в почтовом ящике, а потому, что он — Май — целиком отвечал перед тремя газетами за полное освещение пионерской жизни в коллективе.

Как он освещал ее — это дело не наше (пусть грех сей останется на его душе), для нас важно лишь то; что Май попал в одну делегацию вместе с Колькой и Шайбой, чем гордился Май не мало.