— Я не обманывал. Просто было нужно, чтобы я растолстел, а славный Джозеф, твой хозяин, похудел. Я мог бы притвориться, что охромел, но так не поступит ни одна лошадь, а тем более лошадь-ангел. И тогда, чтобы захромать по-настоящему, мне и пришлось нарочно потянуть лодыжку — у лошадей-ангелов есть лодыжки, потому что на небе не используют лошадиные слова. И это очень больно, уверяю тебя, Алмаз, пусть даже ты не такой добрый, чтобы мне поверить.
Старый Алмаз не ответил. Он снова улёгся на пол, и сонное фырканье, весьма напоминавшее храп, говорило о том, что если он ещё и не спит, то уже не в состоянии понять ни слова из того, о чём ему толковал Рубин. Когда маленький, Алмаз это понял, он отважился подхватить брошенный на полуслове разговор.
— Зато я добрый, Рубин. И я тебе верю, — произнёс мальчик.
Но Рубин не отозвался и даже головы не повернул в его сторону. Думаю, конь понимал по-человечьи лишь то, что привык слышать от кебменов и конюхов. Не дождавшись ответа от своего собеседника, Рубин перегнулся через перегородку и, устремив взгляд на коня, произнёс:
— Подожди, вот наступит день, и ты увидишь, правду я говорю или обманываю. Да старый конь уже давно спит! Алмаз! Нет, право, не стоит.
Рубин отвернулся и начал молча выдергивать сено из кормушки.
Тут мальчик вздрогнул и, оглянувшись, заметил, что ворота конюшни отворены. У него было такое чувство, словно он спал и видел сон. Поискав глазами, не видно ли где Царицы Северного Ветра, Алмаз решил, что лучше ему отправиться обратно в кровать.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Будущее светлеет
а следующее утро мама Алмаза сказала отцу:
— Меня снова беспокоит наш ребёнок.
— Какой, Марта? — спросил Джозеф. — У тебя теперь есть, из кого выбирать.
— Я имею в виду Алмаза. Боюсь, к нему вернулись его странности. Сегодня он снова гулял во сне. Я видела, как он бежал по лестнице среди ночи.
— И ты не пошла за ним?
— Конечно, пошла. И нашла его мирно спящим в кровати. Наверно, это оттого, что последние шесть недель он почти не ел мяса.
— Может быть. Прости меня. Только если Бог не посылает нам благополучия, что я тут могу поделать, родная?
— Ты ни в чём не виноват, славный мой муженёк, — ответила Марта. — К тому же я и не уверена вовсе. Не знаю, с чего бы оно так на него подействовало, мы-то все в порядке. Я вообще кормлю малышку, и ничего со мной до сих пор не случилось. А послушать, как наш маленький человечек поёт, так и не скажешь, что с ним что-то неладно.
Алмаз в это время пел, словно жаворонок в небе. Пока мама одевалась, у него на руках сидела малышка. Нэнни приготовила Джозефу скудный завтрак: слабый чай, чёрствый хлеб и весьма сомнительное масло. Однако тот принялся за него с явным удовольствием, потому что проголодался. Он уже вычистил обеих лошадей и запряг старого Алмаза.
— Ты только представь себе толстого ангела, Кимвала! — начал Алмаз.
Малышку ещё не успели окрестить, но Алмаз наткнулся в Библии на слово «кимвалы», и оно ему настолько понравилось, что с тех пор он называл сестру только так.
— Представляешь, Кимвала, у нас живёт толстый гнедой ангел! — повторил мальчик. — Ведь Рубин — он лошадиный ангел. Он нарочно вывихнул себе лодыжку и растолстел.
— Зачем же ему это понадобилось, Алмаз? — поинтересовался отец.
— А вот этого я и не знаю. Думаю, чтобы выглядеть красивым, когда вернётся его хозяин, — ответил мальчик. — Как ты думаешь, Кимвала? Наверно, для чего-то хорошего, ведь он же ангел.
— Скорей бы уж от него избавиться, — произнёс отец. — Висит он на моей шее тяжким грузом.
— Это потому, что он такой толстый, папа, — заметил Алмаз. — Но ты не переживай — все говорят, что конь выглядит куда лучше, чем когда он у нас появился.
— Да уж, только он может стать тощим, как деревянная лошадка, пока его хозяин вернётся. Нехорошо было так вот взять и бросить его на меня.
— Может, у него не было другого выхода, — предположил мальчик. — Уверен, у мистера Реймонда были серьёзные причины, чтобы так поступить.
— Я бы тоже так подумал, — возразил отец, — да он ведь с самого начала поставил те ещё условия.
— Мы не знаем, что из этого выйдет, отец, — заговорила его жена. — Вдруг мистер Реймонд сделает их повыгоднее, узнав, как трудно тебе пришлось.
— Вряд ли, уж больно он крут, — сказал Джозеф, поднимаясь и отправляясь к кебу.
Алмаз снова принялся петь. Какое-то время он пел куски то из одной, то из другой песенки, а потом эти обрывки сложились и получилось вот что. Уж откуда мальчик взял такую песенку, я не знаю.