4
Мы покидали особняк, и, могу поспорить, вороны провожали нас злобными взглядами, словно свою законную, но ускользающую добычу. Ничего, ребята, потерпите с недельку, и вам обломится. Если старуха не соврала. Правда, отомстить все равно не удастся, даже если вы первым делом выклюете ей глаза. Зато доберманы уже сейчас в вашем распоряжении. А если не будет дождя и высохнет вода в бассейне, вы доберетесь до утопленников. В общем, я оставлял падальщиков в хорошей, перспективной компании.
На плече у меня висела сумка, доверху набитая консервами. Старуха расщедрилась, и я получил также пару отличных стволов, еще новеньких, в заводской смазке (так сказать, на вырост, для внука), и сотен пять патронов к ним. Все это добро весило изрядно, и я сгибался под его тяжестью. Хотя обратный путь обычно кажется короче, тащиться до того места, где я оставил машину, пришлось медленно и долго.
Мальчишка ковылял за мной следом, словно кукла-автомат. Не вертел головой, не проявлял любопытства, не прислушивался — просто шел, и ничего больше. Я мог понять эту сосредоточенность на движении, когда каждый шаг по земле — как по зыбучему песку, а по траве — как по сплетению щупалец, норовящих схватить за ноги. На минуту я даже заподозрил, что он совсем ослеп, слишком долго просидев взаперти в темном подземелье по милости заботливой бабушки. Если так, ситуация становилась абсурдной. Если нет, то я его хорошо понимал. На него разом обрушилось столько нового, что единственным способом сохранить рассудок было закрыться от нахлынувшего изобилия и впускать в себя действительность микроскопическими дозами, по капле в час. Этот изголодавшийся щенок, верно, почуял, что ему нельзя наедаться до отвала. Или Тень выполняла свое предназначение, став защитными шорами у него на глазах.
Увидев машину, он остановился и замер. Может, решил, что эта груда железа — живая. Во всяком случае, принуждать его к чему-либо было глупо. Кроме того, меня по-прежнему не покидало желание очутиться подальше от Матери Ночи и в полном одиночестве. Означал ли знак равенства, поставленный старухой между мной и недавним узником, словно клеймо единой судьбы, что я испытывал затаенную и неутолимую потребность убежать от самого себя? В ту минуту подобные проблемы волновали меня меньше всего.
Я положил сумку на заднее сиденье и устроился в водительском кресле. Лицо мальчишки было непроницаемым, точно гипсовая маска. Я открыл для него дверцу со стороны пассажира и поманил жестом. Он не двинулся с места. Я завел двигатель. Оставил дверцу открытой, сдал назад, развернулся, остановился. Подождал еще пару минут.
Разве я не сделал все, что мог? Разве не постарался? Прощай, выродок кротовьего племени. Этот мир слишком жесток для тебя. Да и для меня тоже. Наверное, нет вообще никого, кому мир пришелся бы как раз впору. Поэтому рано или поздно все умирают, а мир и дальше катится в ад.
Я погнал «ауди» в сторону города, ни разу не оглянувшись. Не скрою, каждое мгновение я ожидал обещанной боли. Или чего-нибудь похуже. А Сидящий В Печенках нашептывал: «Это было бы слишком просто…»
Проехав два десятка километров, я притормозил и повернул назад. Мальчишка торчал на прежнем месте. Легкая добыча для кротов. Что такое? Неужели укор совести? Черт, не думал, что она у меня есть. Этого мне только не хватало.
Я взял сопляка за руку, которая оказалась неожиданно теплой, и посадил в машину. Запах темницы и принуждения соединился с запашком смерти, въевшимся в кожу салона. Непередаваемый букет. При первом же удобном случае надо отмыть пассажира и подобрать ему подходящую одежду. И тут я вспомнил, что старуха ни разу не назвала его по имени. А я у нее не спросил. Пока был один, не испытывал потребности в именах. Значит, спрошу сейчас.
— Как тебя зовут?
Молчание. Может, он еще и немой вдобавок? Ладно, будем считать, что у парня шок.
Перед выездом на трассу я остановил машину и выключил фары. На западе догорал закат. Небо было безоблачным, лилово-фиолетовым. На востоке и в зените уже сверкали звезды. Поднялся холодный ветер. Подставив ему лицо, я ощутил тревогу пополам с надеждой.
Покопавшись в себе, понял, что не хочу возвращаться в город. Более того — возвращаться и не нужно. Передо мной лежал путь, которого все равно не избежать. Так почему бы не начать пораньше.
Третий час ночи. Об этом с точностью до минуты сообщает циферблат наручных часов. Я выбрал их в магазине три города назад. Можно сказать, цивилизованно приобрел. Стеклянная витрина была цела, что, в общем-то, редкость. Табличка обещала столетнюю гарантию. Еще больше нулей было на ценнике. Значит, этот безразличный механизм переживет нас и будет еще долго тикать среди истлевающих костей, травы или пепла.