Подобное положение дел едва укладывается в голове. Я пытаюсь вообразить себе преследующих меня кротов в роли парий, выпрашивающих подаяние с жестяной кружкой в руках, куда я опускаю мелкую монету… нет, крупную купюру — надо же исправно приносить жертвы злым демонам.
Почему бы наследникам тех бедняг не оставить меня в покое? Но нет, они охотятся за мной с маниакальным упорством. Похоже, сам факт моего существования невыносим для них. Они не могут смириться с угрозой, которую представляет собой создание, имеющее «лишние» органы восприятия.
Интересно, почему все же? Мне было бы плевать, узнай я о том, что где-то живет ублюдок, видящий, например, в инфракрасном диапазоне. Ну и пусть себе живет. И отстреливает теплокровных. Или жрет консервы. Мне действительно все равно. Я ведь никогда не нападаю первым.
Уцелеть бы в этом аду, добраться до берега, найти целую лодку или лучше исправный катер и уплыть на какой-нибудь остров, где не будет кротов, а будет зрячая девчонка, которая родит зрячих детей и вместе с ними станет ждать меня в нашем доме с видом на океан, когда мне придется совершать недолгие вылазки на континент за патронами и продовольствием.
Размечтался… Но, между прочим, что касается вылазок, я себя не обманываю. Без них я уже не смогу, принуждение не потребуется. Опасность приятно щекочет нервы. Кровь киснет без адреналина. Я умру от скуки, если закончится моя маленькая безнадежная война против всех. А она закончится. И я знаю, кто выйдет из нее победителем.
Твари всегда побеждают. Их слишком много.
В поисках укромного угла я пересек половину континента. Везде одно и то же. И я давно заметил, что в лицо мне дует встречный ветер. Словно какая-то злая сила, помимо кротов, мешает мне добраться до океана. А может, это рука провидения, хранящего меня от худшей участи? Будь я фаталистом, смирился бы. Но мне не терпится узнать, что творится на берегу.
Что же там такое, чего я не должен увидеть?
Я мог бы без особого труда проникнуть на какой-нибудь аэродром, где почти наверняка найдется исправный самолет или вертолет. Да хоть стратегический бомбардировщик. И топливозаправщик в придачу. Но что я буду делать дальше? Учиться пилотировать? Слишком смахивает на эффектное самоубийство. Да и кто мне даст на это время! Иногда я подумываю о воздушном шаре. Неплохой вариант, хотя и крайне ненадежный. А что вообще осталось надежного в моей жизни, кроме, пожалуй, оружия? Впрочем, и тут случаются осечки.
Горючего в баке хватило ровно на то, чтобы выехать за городскую черту. Слепых здесь осталось совсем мало, но и консервированной еды днем с огнем не сыщешь, не говоря уже о пригодных для боя стволах. В общем, места тихие, спокойные — как раз подходящие для того, чтобы медленно умереть с голоду. Можно, конечно, охотиться, однако рано или поздно закончатся патроны, и все равно придется возвращаться в город. Или отправиться в другой.
Я пока не готов к дальнему путешествию. Тут нужна машина, а чтобы поездка не выглядела совсем уж безнадежной авантюрой, запасаться горючим и едой надо в течение нескольких недель — при условии, что все это добро удастся сохранить в неприкосновенности.
Я подождал, пока мотор заглохнет сам собой. Трасса шла в гору, и мотоцикл прокатился по инерции еще метров двести. Я бросил его на обочине и вошел в густую траву, которая бурно разрослась после весенних ливней. Дорога почти без помех просматривалась в обе стороны. Кое-где стояли брошенные машины. В верхней точке подъема путь преграждал перевернутый грузовик. Над ним кружило воронье.
Я с наслаждением справил нужду. Впервые за много суток я делал это без спешки. Потом развернул карту города, взятую в одном из книжных магазинов, и прикинул, удастся ли добраться до схронов, помеченных крестами. О двух из них, находившихся на дальней северной окраине и устроенных сразу после того, как я вошел в город, почти наверняка можно было забыть. Ну и черт с ними. Жалеть о потерях глупо, это издержки жизни. Все равно что жалеть о воздухе, который выдыхаешь, или о пролитых слезах.
Я застегнул штаны и двинулся на поиски подходящей тачки.
Пятнадцать минут спустя я уже сидел за рулем мощной «ауди». Из кожаного салона еще не выветрился трупный запашок, зато бак оказался наполненным почти под завязку. Останки бывшего владельца уже мумифицировались, мне оставалось только вежливо переправить их в кювет. Не знаю доподлинно, в чем парень провинился помимо того, что был зрячим, но возможно, он стал очередной жертвой слепой веры в чудеса — во всяком случае, он был одет как священник, а в каждой глазнице у него торчало по серебряному кресту. Что-то было в этом странное — слишком аккуратная работа для кротов.