Прошло несколько секунд, прежде чем я заметил, что перед домом остановилась машина. Водителя мне было не разглядеть, зато к полуоткрытому заднему окну прижимало пуговку носа что-то белесое и бесформенное. Это был старый "додж"-пикап, белый с золотом; точно в таком же возила свое семейство мамаша из "Предоставь это Биверу"{44}. Я все пытался рассмотреть водителя, но белый бультерьер уже запрыгал с заднего сиденья на переднее и обратно, и я догадался, что это Анна с Нагелиной. Открылась водительская дверь, и появилась бойкая, стриженная под горшок, головка. Прикрыв глаза от солнца, Анна поглядела на дом.
- Привет!
Я помахал ей книгой, смутившись вдруг своих шортов и футболки. Не знаю, почему - ведь я настолько преуспел в подавлении своей детской застенчивости, что обычно не задумываюсь о реакции окружающих на мой внешний вид.
Она облокотилась о дверцу и приложила ладошку рупором ко рту:
- Решила вот проведать, как вы пережили эту ночь. Хочу извиниться за вчерашнюю спешку...
Нагелина, прижав нос к стеклу, залаяла в нашу сторону. Нагель насторожил уши, но других признаков возбуждения не проявил и остался на месте.
- Да нет, ничего страшного. Все было просто замечательно. Я как раз хотел позвонить, поблагодарить вас. - За цыпленка а-ля свитки Мертвого моря{45}, за бесцеремонное выдворение...
- Уф, прямо камень с души. А вы не обманываете?
Нагелина скрылась, за ней исчезла в машине и Анна. Послышалась какая-то возня и приглушенные голоса, щелчок дверцы - и вот уже собака во всю прыть несется по дорожке через огород. Она попыталась одним махом перепрыгнуть слишком много ступенек и шлепнулась, но тут же вскочила и молнией бросилась к своему приятелю. Безразличия Нагеля как не бывало, и на пару они сделали несколько кругов по веранде - вприпрыжку, исходя лаем, покусывая друг друга за голову и падая через каждые три шага.
- Нагелина без ума от него. Мы с миссис Флетчер раз или два в неделю выводим их на футбольное поле у школы и даем набегаться, выплеснуть лишнюю энергию.
Она стояла у подножия веранды и лучезарно улыбалась мне. На ней была алая футболка с надписью "КОДАСКО" на груди - куда более внушительной, чем показалось мне вчера. Пара линялых джинсов соблазнительно обтягивала бедра, а драные голубые кеды казались очень удобными.
Я хотел сказать что-нибудь насчет того, как хорошо она выглядит, но Анна указала пальцем мне на грудь:
- Что это написано у вас на футболке?
Я опустил взгляд и машинально прикрыл рукой огромные белые буквы:
- Э-э... "Вирджиния для влюбленных". Я, м-м-м... Это подарок.
Анна засунула руки в задние карманы джинсов.
- Так, значит, вы влюбленный, да? - Она проговорила это с угрожающе-игривой улыбкой, отчего я почувствовал себя на два фута выше.
- Да, и очень знаменитый. Меня даже прописали у Рипли в "Хотите верьте, хотите нет"{46}.
- Я не хочу. - Ее улыбка стала еще шире.
- Не хотите чего? - Моя чуть сузилась.
- Верить.
Соответственно, Нагель избрал этот момент, чтобы взгромоздиться на Нагелину, и я немного смутился, но был рад поводу отвлечься и растащил их. Нагель зарычал. Пожалуй, они зарычали хором.
- А где Саксони?
- Они с миссис Флетчер отправились по магазинам.
- Очень жаль. Я собиралась предложить вам пойти искупаться. День, похоже, будет жаркий.
- Да мне, сказать по правде, не очень хочется. Слышали уже, что случилось сегодня утром? - Я махнул книгой в сторону дороги.
- С мальчиком Хейденов? Знаю. Просто ужас. Вы видели это?
- Да, от начала до конца. - Я положил книгу на перила и сложил руки на груди. Собаки улеглись в футе друг от друга и пыхтели, как маленькие паровые машины.
- Тогда, может, просто поедем покатаемся? Уверена, это отвлечет вас. Собак тоже прихватим.
Бультерьеры тут же вскочили, словно поняли.
- Хорошо, конечно. Да, наверно, было бы здорово. Спасибо, Анна.
Я зашел в дом, взял бумажник и ключи и написал Саксони записку. Я не знал, как она, вернувшись, воспримет мое отсутствие, и чтобы не сыпать соли на рану - мол, уехал с Анной,- написал только, что пошел прогуляться с Нагелем. Почему бы и нет, собственно? И с какой стати я должен чувствовать себя виноватым?
Мы же приехали писать книгу о Маршалле Франсе, так? Значит, любые контакты с его дочерью только на пользу, верно? Черта с два - я чувствовал вину, потому что предстоящая поездка с Анной волновала меня сама по себе, и не только оттого, что она его дочь.
Машина была набита барахлом. Пустые картонные коробки, желтый огородный шланг, старый футбольный мяч, коробка собачьего корма "Альпо". Нагель с Нагелиной забрались назад, Анна ткнула кнопку и опустила для них стекло откидной дверцы.
- Наверное, за последние несколько лет население Галена увеличилось всего на десяток человек. - Она достала из кармана жевательную резинку и предложила мне. Я отказался, и она развернула пластинку для себя. - Кроме фермерства, заняться тут, пожалуй, и нечем - а детей это больше не прельщает, как и во многих других местах. Стоит подрасти, и они уезжают в Сент-Луис, к огням большого города.
- Но вы остались?
- Да. Я могу не работать, потому что дом давно выкуплен. А отчислений от продажи отцовских книг мне на жизнь более чем хватает.
- Вы все еще играете на фортепиано?
Она стала выдувать пузырь, и тот лопнул в первый же миг.
- Это Дэвид Луис вам рассказал? Да, балуюсь иногда. Одно время серьезно увлекалась, но когда стала старше... - Анна пожала плечами и выдула еще один пузырь.
Резинку она жевала совершенно по-детски - раскрывая рот, надувая и громко хлопая пузыри, и я подумал было, что с ума сойду. Женщина выглядит ужасно, когда жует жвачку. Любая женщина, кем бы она ни была. К счастью, Анна взяла и выплюнула свою резинку в окно.
- Не люблю жевать, когда вкуса не остается. А Дэвид говорил вам про другого человека, который тоже приезжал сюда и хотел писать биографию отца?
- Да. Из Принстона?
- Из Принстона, из Принстона. Редкостный идиот. Я пригласила его на ужин, и он весь вечер распинался, какое это эвристическое произведение "Страна смеха".
- Какое-какое?
- Эвристическое. Ну, вы же учитель английского, должны знать это слово.