Я повесил трубку и не мог решить, то ли возвратиться в кухню, то ли подойти к Саксони и посмотреть, что она будет делать. Но струсил и все-таки вернулся на кухню.
Мой омлет был еще теплый, и я, положив сметаны на край тарелки, быстро с ним расправился.
- Сакс, ты завтрак доедать не собираешься? До Сент-Луиса долго ехать.
Она не ответила, и я решил, что лучше оставить ее в покое. Наливая кофе, я представил, как она ест у двери свой грейпфрут и глядит на последние снежные хлопья.
Я допил вторую чашку кофе и стал нервничать. В тарелке Саксони было полно еды, в чашке - до верху чая.
- Сакс?
Я швырнул салфетку на стол и встал. В прихожей ее не было, равно как и ее куртки, и саквояжа. На батарее у двери она оставила выеденную кожуру грейпфрута и ложку. Сдернув с вешалки куртку, я бросился к двери. Зазвонил телефон. Я ругнулся и схватил трубку:
- Алло! Слушаю!
- Томас? - Это была Анна.
- Анна, давай потом, хорошо? Саксони только что ушла, и мне нужно ее догнать, пока не уехала.
- Что? Томас, это просто смешно. Очевидно, раз она ушла, ничего тебе не сказав, то не хочет тебя видеть. Оставь ее в покое. Она не захотела прощаться. И это можно понять.
Я рассвирепел. Анниными перлами я был сыт по горло, а хотелось кое-что сказать Саксони, прежде чем она уедет. Крикнув, что перезвоню, я повесил трубку.
Холод высосал из моего тела все тепло, еще пока я спускался с крыльца, и, выходя из калитки, я стучал зубами. Мимо медленно проехала машина, позвякивая цепями на колесах и отбрасывая снег из колеи. Я знал, что до отхода автобуса еще час, но все равно припустил бегом. На мне были тяжелые теплые сапоги, и продавец гарантировал, что ноги в них не замерзнут до минус тридцати. Но бежать они позволяли лишь трусцой. Вдобавок я не взял перчаток, и пришлось засунуть руки в карманы. Шерстяную шапку я тоже не надел, отчего уши и даже щеки начало кусать.
Наконец увидев Саксони, я перешел на шаг. Я не знал, что сказать ей, но нужно было что-то сказать на прощанье.
Наверное, она услышала мои шаги, потому что, когда я уже почти догнал ее, обернулась и поглядела на меня в упор:
- Лучше бы ты меня не провожал, Томас.
Я запыхался, и глаза слезились от мороза.
- Но почему ты вот так ушла, Сакс? Почему меня не подождала?
- Могу я для разнообразия хоть что-нибудь сделать по-своему? Ничего, если я уеду отсюда так, как хочется мне?
- Брось, Сакс...
Злость в ее глазах погасла, на несколько секунд Саксони зажмурилась и так, с закрытыми глазами, и проговорила:
- Томас, мне и так достаточно тяжело. Пожалуйста, не делай еще хуже. Возвращайся домой и работай. Со мной все будет в порядке. Я взяла с собой книжку и спокойно посижу почитаю на автовокзале, пока не придет автобус. Ладно? Я позвоню тебе в конце недели. Хорошо?
Она коротко улыбнулась мне и наклонилась за саквояжем. Я даже не попытался вынуть руки из карманов. Прохромав шага два, она перехватила саквояж поудобнее.
Но в конце недели Саксони не позвонила. Я специально никуда не уходил начиная с вечера среды, но она не звонила. Я не мог понять, хорошо это или плохо, означает ли это обиду, или забывчивость, или что-то еще. Поскольку Саксони была не из тех, кто обычно забывает подобные вещи, я нервничал. Фантазии рисовали мне, как она устало взбирается по ступенькам какого-нибудь обшарпанного домишки с бурым покоробленным объявлением в окне: "Комнаты внаем". Саксони стучит в дверь, и отпетый насильник или маньяк с мясницким ножом приглашает ее на чашку чая.
Или еще хуже: сверкающее новизной здание, хозяин ростом шесть футов два дюйма, пепельный блондин и чертовски сексуален. Я был в отчаянии. Если я оставался ночевать в нашей квартире, то кровать казалась огромной и холодной, как океан. Если шел к Анне, то ночь напролет думал о Саксони. Естественно, я знал, что, будь Саксони здесь, мое влечение к ней было бы меньше и мы бы снова разругались, но ее не было, и мне ее не хватало. Мне очень ее не хватало.
Она позвонила во вторник вечером. Ее голос кипел энтузиазмом и возбуждением, и у нее была куча новостей. Раньше, в колледже, у нее был друг из Сент-Луиса. Оказывается, он до сих пор там и живет. Она даже подыскала халтурку на неполный рабочий день в одном детском учреждении. Дважды ходила в кино, посмотрела последнего Олтмена{101}. Ее друга зовут Джефф Уиггинс.
Я постарался не проглотить язык слишком быстро и вымученно улыбнулся в трубку, будто самой Саксони. Я спросил, кто такой этот Джефф. Преподает архитектуру в Вашингтонском университете. Она живет с... гм... остановилась у него, пока не подыщет жилье? Нет, нет, самое-то прекрасное - никакого жилья искать не надо, потому что Джефф предложил остаться у него-о-о...
Я взял адрес и телефон старины Джеффа и постарался закончить разговор, не теряя, по возможности, самообладания; но я знал, что звучу как гибрид ХАЛа-9000 и Дятла Вуди{102}. Повесил трубку я в полном расстройстве чувств.
Ко мне пришло письмо от одного из учеников. Имя на обратном адресе потрясло меня само по себе, но содержание добило окончательно:
Уважаемый мистер Эбби!
Как вы поживаете? Небось радуетесь, что в этом году оказались отсюда подальше. Мне это чувство пока не знакомо, ну да в июне узнаю, когда, хотите верьте, хотите нет, закончу школу. Меня заранее зачислили в Хобарт, так что теперь я не слишком напрягаюсь. Часто смотрю телевизор в общежитии и даже почитывал некоторые книги из того вашего прошлогоднего списка, ну когда вы сказали, что нам понравится.
Пока что мне больше всего понравились "Молодые львы" Ирвина Шоу, но "Превращение" (Кафка) и "Взгляни на дом свой, ангел" (Томас Вулф) - тоже неплохо. Пожалуй, поговорить о книгах - это лучший способ объяснить, почему я пишу вам. Я пробыл тут почти шесть лет (долгих лет, уж прошу поверить!) и в то или иное время учился у всех здешних учителей (или почти у всех). И вот как-то раз я пораскинул мозгами и понял, что вы были самым лучшим. Я не был в вашем классе отличником и знаю, что много шалил с Ромеро, но, поверите или нет, из вашего курса я вынес в прошлом году больше, чем из всех остальных предметов. Когда мы устраивали обсуждения, они всегда были интересными, и я не раз замечал, что, бывало, мне не нравилось читать то, что вы задавали, но потом, когда вы рассказывали об этом на уроке, то или книга начинала мне нравиться, или я хотя бы понимал, что автор хотел сказать. Когда вы задавали сочинение, то всегда просили нас подкреплять свои мысли примерами, так вот, скажем, когда мы читали "Уолдена", многим из нас казалось, что книга плохая, не обижайтесь. Но когда мы с вами прошли ее, я смог понять, что Торо пытался сказать, хотя книга мне так и не понравилась.