Я привез Саксони домой и уложил в постель. К счастью, она сразу уснула. Как только сумел, я взял ноги в руки и помчался к Анне.
- Томас, я тут ни при чем. Так было в дневниках. Вышло по писаному.
- Но все остальное в дневниках пошло псу под хвост! Почему бы и не это тоже? Она ведь уехала, так? Она сделала, как ты хотела.
- Ей не следовало возвращаться. - Ледяным тоном.
- Она же ничего не знала, Анна. Я ей ни слова ни о чем не сказал. Она до смерти перепугана. Ради бога, хоть раз в жизни, имей жалость!
- Томас, в дневниках написано, что если ненужные люди долго тут пробудут, то заболеют и умрут. А если уедут - то выздоровеют. Саксони, когда уезжала, была здорова, верно? Ты сам говорил, что была. Так что дневники все равно не работают. Она заболела, когда уехала. А должно было быть наоборот. Я ни на что больше не могу влиять. - Она развела руками, и я впервые заметил в ней некоторое сожаление.
Я первым осознал, что стабилизирующее воздействие на Гален оказывает либо присутствие Саксони, либо ее редактура рукописи, либо наше совместное присутствие.
Передохнув, она прочла все написанное мной после ее отъезда - и только клочки полетели. Тут неправильно. Почему я не написал здесь об этом вместо того? Это несущественно, это вообще ни к селу ни к городу... Сохранить без изменений она мне позволила от силы треть.
Через четыре дня после того, как я начал переписывать биографию с учетом замечаний Саксони, миссис Коллинз вышла на кухню покормить бультерьера и обнаружила маленькую девочку, спящую в коробке у плиты на рваной газете.
Шарон Ли, которая безвылазно сидела дома (как и многие другие, включая Паучьего Жреца), выбралась за покупками и, говорят, улыбалась так, словно выиграла на ирландских скачках.
А Саксони перестала кашлять. Я сказал ей, что больше не сплю с Анной, но про все остальное не говорил.
Поняв, насколько Саксони необходима мне для успеха книги, я целое утро пытался убедить Анну в своей правоте. Анна выслушала, но сказала, что должна убедиться сама. После случая с коллннзовским ребенком она согласилась со мной. Мы сошлись на том, что ничего не расскажем Саксони, но ей будет позволено остаться.
Больше в Галене не происходило ничего непредвиденного.
Глава 9
Ширх-ширх - это шаркали, приближаясь, пушистые шлепанцы, что я купил ей "У ленивого Ларри".
Не в привычках Саксони было беспокоить меня во время работы, поэтому я отложил ручку и обернулся к ней. Выглядела она куда краше. Щеки немного, но разрумянились, и аппетит вернулся. В руке у нее было надкушенное шоколадное печенье. Утром его испек ваш покорный слуга, собственноручно.
- Как продвинулся?
- На том же месте. Просто кое-что переписываю. Франс садится на поезд, чтобы ехать сюда. А что?
Она выбросила печенье в мусорную корзину и посмотрела на меня. А я посмотрел на свое печенье в мусорной корзине.
- Я должна кое-что тебе сказать, Томас. Есть две причины, почему я вернулась. Но, вернувшись, не знала, стоит ли говорить. Потом я болела... Но теперь должна рассказать. - Она подошла и села мне на колени. Раньше она так никогда не делала. - Ты когда-нибудь слышал такое имя - Сидни Суайр?
- Сидни... Как ты сказала? Похоже на какого-нибудь актера английского.
- Сидни Суайр - это принстонский выпускник, который приезжал сюда писать биографию Франса.
- Правда? Как ты это раскопала? - По части изысканий Саксони не было равных. Я убедился в этом еще несколько месяцев назад, однако не переставал изумляться, когда она извлекала на свет Божий очередной бесценный - и, казалось бы, совершенно недостижимый - клад.
- Это одна из причин, зачем я поехала в Сент-Луис. Откуда я узнала его имя, не важно.
- Уиггинс? - Я вдавился в кресло, насколько возможно.
- Томас, ну пожалуйста, хватит. Это важно! Сидни Суайр приезжал в Гален на две недели. Отсюда он собирался ехать в Калифорнию, там у него брат жил в Санта-Кларе. - Она облизнула губы и прокашлялась. - Но не доехал. Слез на первой пересадке, в Ролле, и исчез с лица земли. С тех пор никто его не видел, включая брата.
- Что ты хочешь сказать? - Добежав до середины спины, ящерки замерли, ожидая следующих ее слов, чтобы рвануть с удвоенной скоростью.
- Он исчез. Никаких следов. Ничего.
- Ну а что его брат? Что он стал делать? - Я спихнул ее с коленей и встал.
- Семья Суайров подняла на ноги полицию, а когда те ничего не нашли, поисками занималось частное сыскное агентство, полгода. И ничего, Томас.
- Любопытно, любопытно. - Я взглянул на Саксони. Она не улыбалась.
- И я там еще кое-что выяснила... Пожалуйста, не сердись на меня. Анна тебе рассказывала когда-нибудь о таком человеке - Питер Мексика?
Я плюхнулся обратно в кресло.
- Да, это был ее ухажер в колледже. Он умер от сердечного приступа.
- Нет, Томас, это был не сердечный приступ. Наша Анна и Питер Мексика были в метро, в Лондоне, когда он упал под поезд.
- Что?
- Да. Было следствие, но толком прояснить, что там и как, не удалось. Кроме какого-то пьяницы, на платформе были только они двое.
- Анна, а что случилось с Сидни Суайром?
- Сидни Суайром? - Она улыбнулась мне и пару раз быстро моргнула. Очень игриво и мило. - Сидни Суайр уехал и, слава богу, никто больше его не видел.
- И что бы это значило? - Я постарался изобразить скорее любопытство, нежели испуг.
- Он исчез. Оп - и нету! Уехал, сел на автобус до Роллы и исчез. Полиция приезжала сюда, вела это свое бесконечное следствие, вопросы задавали. Слава богу, исчез он не здесь. Для нас бы это было большой неприятностью.
- И тебя не обеспокоило его исчезновение?
- Нет, ничуть. Он был надутый осел, и хорошо, что мы от него избавились.
- Не очень хорошо так говорить о человеке, который, вероятно, умер.
- Ну и что? Я должна сказать, что мне очень жаль? Совсем не жаль. С одного взгляда было видно, что написать книгу об отце он не способен.
В качестве сюрприза я решил оставить ей копию того, что уже написал. Первая часть была вчерне готова, и я решил, что было бы неплохо дать Анне взглянуть, насколько мы с Саксони продвинулись. Вроде дополнительной страховки, чтобы Саксони осталась.
Работы предстояло еще столько, что раньше я даже не задумывался, что с нами будет, когда мы закончим. Я предвидел много возможных опасностей, но они были далеки - в туманном будущем, грозном и в то же время манящем.