Коннор широко улыбнулся, и Деа подумала: уж не является ли его улыбка козырем в переговорах, когда нужно выманить согласие. Интересно, на других девчонок это действует так же?
– Хотел узнать, может, ты желаешь прогуляться, – непринужденно продолжал Коннор. – Устрой мне экскурсию, покажи достопримечательности Филдинга!
– Поверь, там не на что смотреть.
Коннор пожал плечами:
– Тогда, может, просто погуляем?
На миг Деа испугалась, что загостилась в чьем-то сне. Парни вроде Коннора – признанные школьные красавцы-спортсмены – не замечали замарашек вроде Деа. Это основной закон природы – не общаются же пантеры с сурками, если только не добывают очередной обед. Вот-вот лицо Коннора потрескается, и он превратится в ее учителя математики. Или все вокруг расплывется, крыльцо станет бурным океаном, а Коннор исчезнет.
Но нет, он по-прежнему стоял на крыльце и выглядел классно: старые джинсы, поношенные черные «Чакс», футболка с рок-группой, слегка растрепанные волосы, асимметричная улыбка – самый красивый парень, который когда-либо заговаривал с Деа или подходил так близко, что можно учуять запах жевательной резинки.
– Я же здесь никого не знаю, – пояснил он почти виновато.
– А двоюродный брат?
Коннор поморщился:
– Терпеть его не могу, и давно. Знаешь, в детстве он отрывал лягушкам лапки, просто для прикола.
– Вот идиот, – возмутилась Деа, хотя и не удивилась. В прошлом году в спортивной раздевалке Уилл Бригс затолкал в шкаф Карла Гормли и оставил на целый день. Карла выпустил охранник, совершавший вечерний обход и услышавший стук и крики.
– Не то слово, – Коннор глядел на нее с непонятным выражением. – Ну, решайся. Прокатимся по окрестностям?
Деа вдруг стало интересно, какие у Коннора сны. Наверное, залитые солнцем, счастливые, полные цветов, девушек в бикини и целых рек легкого пива. Нормальные сны.
Она чуяла: здесь что-то нечисто. И точно знала, что долго это не продлится.
Но притвориться на денек не повредит.
– Ключи возьму, – сказала она.
Впервые Деа влюбилась в мальчишку по имени Броуди Дос в Аризоне. Все шестиклассницы любили Броуди – он учился в восьмом классе и носил длинные светлые волосы, концы которых часто совал в рот, особенно на контрольных. Он приезжал в школу на скейтборде и ходил с потрепанным армейским рюкзачком, покрытым наклейками с рок-группами, о которых никто и не слышал. Когда он не сосал концы своих прядей или кончик ручки, то со скучающим видом перебирал свои наклейки. Рюкзак он всегда держал на коленях, будто ежеминутно готовый схватить его и выйти.
Однажды на школьном собрании Деа оказалась рядом с Броуди. Она этого не планировала – сидела в тесноте на верхнем ряду на трибунах, когда Броуди пришел и уселся перед ней. Вскоре подтянулись его друзья, и сорок пять минут Деа просидела неподвижно, опасаясь шевельнуться и даже вздохнуть, боясь, что он обернется и велит ей убираться. Когда он встал, с рюкзака упала одна из наклеек: красно-черная, с вышитыми словами «Турецкая армия». Деа притворилась, что завязывает шнурки, и незаметно сунула наклейку в карман.
Проникнуть в сон Броуди было просто – его мозг практически не защищался, висели лишь какие-то занавеси, портьеры, многие рваные, и трепетали, будто от ветра. Сразу за легкой тканью оказались пятнистый двор и дешевый выносной бассейн. Солнце светило так, как бывает только во сне – сразу отовсюду, будто по другую сторону увеличительного стекла.
Полуголый Броуди был в бассейне – не больше чем в двух футах от Деа. Она могла просунуть между занавесей руку и коснуться его плеча или погладить по волосам. Или забраться в бассейн с Броуди. Или припасть губами к его губам, как по утрам у аудитории делали Мишти Барнс и Марк Спенсер. Деа этого отчаянно хотелось.
Но это было бы нарушением правил.
Вода дрогнула, и из нее беззвучно появилась Хилари Дэвис, еще красивее, чем в жизни, – с золотистой кожей, отбеленными до снежной белизны зубами и светящимися на солнце волосами. Груди лежали на воде, как перевернутые чаши.
Они с Броуди начали целоваться. Стоя меньше чем в двух футах, Деа смотрела как завороженная. Она слышала звук поцелуев, шлепки играющих языков и шепот его пальцев на спине и плечах Хилари. Вдруг занавеси превратились в железные стены: Броуди просыпался. Деа едва успела выскочить из его сна, ощутила внезапное резкое давление в груди и снова очутилась в своей комнате, в своем теле, прижимаясь губами к собственной холодной руке.
До сего дня Деа никто не целовал.