"Зачем?", - тут же спросил настырный Цыган.
"Суть движения не в цели, а в самом движении, - несколько заученно пробубнил Дик. - Путь, он сам по себе есть цель!"
"Ну вот, снова завел свою китайскую шарманку! Блин, мне эти бредни твоего идиота - вот уже где! Тьфу на вас обоих!". - Презрительно дернув головой, Цыган завернулся и ушел.
Дик осознавал, что в чем-то его товарищ прав, но, к сожалению, не мог изменить ход своих мыслей, сколько ни пытался.
"Да, - думал он, - правду говорил Сэнсей: беспредметные мысли, это такая зараза, что подсев на них однажды, на всю жизнь потеряешь покой! А самое скверное, это когда тебя никто не понимает... Ох, как болит сердце!".
***
В сентябре Малышка ощенилась. Свое потомство она сдуру решила держать не под бетонными трубами, а внутри одной из них, очевидно думая, что это самое безопасное место. На ее беду в тот год сентябрь был необычайно жарким. Солнце еще палило по-летнему, и трубы днем разогревались довольно сильно, но глупая мамаша и не думала уносить оттуда щенков.
Однажды Виталька стал свидетелем любопытной собачьей церемонии. Малышка вылезла из трубы с каким-то рыжим комком в зубах, и, думая, что ее никто не видит (охранник наблюдал из окна), отнесла его к куче скошенной травы и мусора (работники складов намедни делали уборку территории). Потом она разгребла траву лапами, положила свою ношу в ямку и вновь зарыла ее. Немного постояв, она ушла обратно в трубу. Охранник вышел из домика, подошел к куче и пошевелил лопатой.
- Рыжий, - сказал он себе под нос, разглядывая мертвого щенка. - Вот и у Дика появилось потомство... Ох, дурында, этак они у тебя все передохнут!
Далее произошло как всегда в таких случаях: Виталик поддел щенка на лопату, отнес к забору и перекинул его на ту сторону. Проходя мимо трубы, он нагнулся и заглянул внутрь. Где-то посредине вырисовывался силуэт Малышки, а рядом с ней копошились темной массой щенки, приговоренные глупостью своей матери к мучительной смерти.
Разумеется, Виталька, как и другие охранники, большой радости от очередного собачьего приплода не испытывал, но и знать, что рядом с тобой медленно подыхают живые создания, было тоже не особо приятно. Нужно было срочно что-то предпринять.
Из двух палок и куска толстой проволоки Виталька наскоро соорудил нечто вроде багра с крючком на конце, длинной около пяти метров, затем подошел к трубе и приступил к спасательной операции. Когда он стал засовывать багор в трубу, с противоположной стороны с визгом выскочила Малышка и, скуля, забегала вокруг охранника. Наконец, багор, уже почти на всю длину ушедший в трубу, уперся во что-то мягкое и податливое, и одновременно послышалось недовольное ворчание.
- Далеко же ты их засунула, дурында!
Виталька, время от времени заглядывая в трубу для корректировки, стал потихоньку подцеплять крючком щенков и подтягивать к себе. Вскоре оттуда выкатился первый черный комок. Стоя на дрожащих лапках, щенок пугливо озирался и щурился на открывшийся ему мир, на хлынувший со всех сторон свет. Виталька положил его в предусмотрительно принесенный с собой ящик, вынутый из старого канцелярского стола. Малышка подошла к щенку и стала нализывать ему мордочку. А Виталька продолжал выкатывать щенков из трубы, как печеную картошку из костра, каждый раз ожидая, что очередной вывалившийся окажется мертвым. И вот уже семь черных "сосисок" копошились в канцелярском ящике - словно черви в рыболовной банке.
- Подарочки! - усмехнулся Виталька, разглядывая очередную проблему, свалившуюся на их, охранников, голову. - Стало быть, их, с тем дохлым, восемь штук было. Черт бы тебя побрал, сука мелкая! И как они все в тебя влезли?
И все-таки Виталька испытывал удовлетворение: он сделал добро! Хотя, по-хорошему, эту кучу дармоедов надо было бы утопить. Но, как однажды сказал дед Сей Сеич по сходному случаю: "Зрячие уже, свет видели - грех!". Виталька вздохнул, поднял тяжелый, шевелящийся ящик и понес его в вольер, к "родильной" будке. Там еще с прошлого приплода оставались фуфайки, а у входа стояли старые миски. Скоро они вновь наполнятся молоком и остатками супа.
На следующий день эта история получила небольшое продолжение. Сей Сеич рассказывал, как Малышка подошла к куче мусора и долго что-то вынюхивала, обходя ее со всех сторон (Виталька сообщил деду о вчерашних "похоронах", поэтому тот был в курсе дела). Потом она начала рыть кучу лапами. Не найдя ничего, она суетливо забегала по территории, обнюхивая все вокруг, а через какое-то время шмыгнула под воротами на улицу. Через пол часа, когда дед стоял у "родильной" будки и разглядывал пополнение, к нему подошла Малышка и положила у его ног мертвого, единственного в этом помете рыжего щенка.
- Ето чиво ето? - спросил дед у сучки, хотя с тем же успехом мог обратиться и к бетонному забору. - На чёрта ты его сюда припёрла?
Малышка окинула деда бессмысленным взглядом, потом залезла в будку и улеглась спать среди копошившегося потомства. Дед сходил, взял лопату и хотел, было, снова перекинуть мертвого щенка через забор, но передумал, поняв, что толку от этого не будет. И тогда он закопал щенка у стены, а сверху положил большой кусок бетона.
"А сучка-то с характером! Носом ткнула!", - с одобрением подумал Дик, наблюдавший со стороны.
***
Как-то раз, привлеченный запахом свежевылитого рыбного супа, на территорию сдуру влез невесть откуда взявшийся рыжий кот, но не успел он опустить в собачью миску свой бедный нос, как Дик, будучи генетически предрасположенным кошконенавистником, бросился к нему, в три прыжка настиг и удавил, чем напугал даже Цыгана, который к кошкам относился вполне толерантно.
А еще у Дика была страсть к ёжикам, которые часто приходили летом на территорию. Цыган один раз попробовал развернуть колючий клубок, но, обколовшись носом об острые, резко вздрагивающие иглы, решил, что эта забава не для него. Дик же каким-то образом умел разворачивать ежей, выедая потом из них всю мякоть - нежную и вкусную. Правда, после такого пиршества у него слегка кровоточил нос и подушечки лап, но это было не так важно: все же, такие моменты вносили приятное разнообразие в рацион, и, к тому же, изрядно развлекали. (Кстати, в последнее время появилась весьма правдоподобная версия, подтвержденная исследованиями самого автора, каким образом собаки добираются до ежей. Объясняется все до безобразия просто: опытная собака не трогает свернувшегося в клубок ежа, а просто сидит над ним и ждет - час, два, три... - пока тот не разворачивается сам. Почему? А вы попробуйте продержаться с напряженными мышцами живота хотя бы пять минут! А час! Вот то-то. Итак, после нескольких часов напряжения, еж начинает высовывать мордочку, зевать (предположительно, из-за нехватки кислорода) и понемногу раскрываться перед сидящим на чеку псом, а некоторые, особо упорные ежи, даже мрут от спазмов и застоя крови в мышцах, но посмертно тоже раскрываются. И тут уж терпение собаки вознаграждается сполна!).
В этот раз еж был большим - кило на полтора, и Цыган даже слегка позавидовал другу, хотя все еще не понимал этого опасного увлечения. Кстати, после недавнего случая с кошаком, Цыган стал смотреть на Дика особенно настороженно, основательно предполагая, что "у чувака съезжает крыша".
Впрочем, Цыган и сам частенько выкидывал что-нибудь эдакое. Например, на днях он укусил механика, причем без видимой причины (скорее всего, что это был так называемый случай СПП - "собачий параноидальный психоз", присущий некоторым неуравновешенным собакам, когда агрессия к объекту проявляется спонтанно и непредсказуемо). Просто механик шел мимо, и что-то в нем возмутило Цыгана: пес кинулся на человека и, быстро укусив один раз за ногу, скрылся под воротами. Механик, конечно же, поскакал жаловаться директору, и тот в очередной раз пообещал "принять меры". А в прошлую пятницу кладовщица Анютка случайно закрыла Цыгана в своем складе на целые выходные (он после сытного обеда забрался туда и уснул на тюках со спецодеждой). Охранник Аркаша слышал вечером вой, невесть откуда доносившийся, но не придал этому особого значения. И только на другой день, в субботу, Борисыч определил источник тоскливых звуков, и даже позвонил Анютке на сотовый, но она была недоступна. Таким образом, Цыган просидел в металлическом складе двое с половиной суток, время от времени устраивая истошные концерты, чем выводил из себя охранников (Виталька дежурил в воскресенье, после Борисыча, и тоже пытался дозвониться Анютке). В понедельник утром, когда кладовщица опасливо отворила дверь склада, оттуда с воем выскочил Цыган. На хвосте у него болталась мышеловка, а нос, прибитый, видимо, другой ловушкой для грызунов, все еще кровоточил: бедолага в кромешной темноте шарился в поисках хоть чего-нибудь съестного, но, увы, нашел лишь бесплатный сыр (в данном случае, это была колбаса). Анютка, стоя у открытого склада, причитала с растерянным видом (Цыган, к тому же, навалил у выхода парочку зловонных куч), а грузчики смеялись, и это было очень неумно с их стороны. "Вас бы на все выходные закрыть в железном сарае, посмотрел бы я тогда на вас, на мерзавцев!", - думал Дик, глядя, как Цыган озверело мечется по территории. Позже он попытался помочь товарищу, но у них ничего не вышло: хвост, который у животных является продолжением позвоночника, от сильной боли вилял и не давался. Таким образом, Цыган весь день ходил с мышеловкой на хвосте, но потом, исчезнув куда-то на всю ночь, уже утром вернулся освобожденным. Непонятно, каким образом он избавился от этого железного репья, потому что даже с Диком он на эту тему разговаривать не стал.