Анатолий сидел по пояс в свалившейся куче. Черноглазая, наоборот, пытаясь освободиться, дрыгала ногами в воздухе. Он быстро вскочил, выдернул девушку за ноги. Она долго хватала ртом воздух, потом, отдышавшись, стала очищать руки и лицо от грязи.
– Ты как, нормально? – спросил он, заглядывая ей в лицо.
Она молча кивнула головой, встала на ноги, сошла на землю и начала отряхивать одежду.
Анатолий снял шубу, некоторое время встряхивал ее, выбивая шлак, потом вновь надел и повернулся для прощания.
– Ну, тогда бывай. Я пошел: ты меня не знаешь, и я тебя тоже. До дому, надеюсь, доберешься… – сухо, грубо отчеканил он и, не желая больше ее видеть, быстро пошел прочь.
В голове Анатолия роились тревожные мысли: он весь мокрый, надо как можно быстрее добраться до дома. Через две минуты одежда заледенеет, а на улице не май месяц. Он вдруг вспомнил тот случай, как однажды в ноябре в тайге провалился на лыжах в отпарину, утопил котомку, ичиги и куртку. Хорошо, не было течения, он смог выбраться до берега, а потом целый час бежал до избушки, чтобы не замерзнуть. Здесь ситуация в какой-то степени схожая. Бежать в тайге по сорокасантиметровому снегу в носках, без куртки тогда было прохладно, но сейчас все проще. На ногах – ботинки, а Шурина шуба, хоть и мокрая, все же как-то согревала. Идти назад по прямой дороге быстрым шагом от силы около двадцати минут.
Он прошел метров пятьдесят, услышал за собой шаги, повернулся. Черноглазая, на некотором расстоянии шла за ним. Анатолий приостановился, повернулся:
– Тебе чего? Дорогу попутала? Не ходи за мной.
Она молча остановилась в нескольких шагах от него, переминаясь с ноги на ногу. Он снова пошел, она – следом за ним. Парень опять встал:
– Куда прешь? Нам что, по пути? Нечего нам вместе делать, и так из-за тебя морду набили (потрогал разбитый нос), в золе искупался, на черта похож, теперь два дня стирать надо…
– Я постираю… – ответила она тихим, дрожащим голосом.
– Без тебя обойдусь, не первый раз! Ишь, прачка нашлась! Себе стирай… Да шевели ногами, а то небось тоже в сапогах вода – простынешь.
Анатолий пошел еще быстрее, с каждым метром ускоряя шаг. Надо как можно скорее оторваться от девушки – и так за одни сутки себе проблем нажил, теперь два года не расхлебать. Вспоминая дорогу, стараясь идти по безлюдным темным местам, он с тревогой, краем уха слышал, как сзади по снегу скрипят каблучки сапог. Не успевая, она почти бежала за ним. Анатолий замедлил шаг:
– Что ты за мной идешь? Двигай домой…
Она зябко передернула плечиками:
– Пожалуйста, не беги!
– А тебе что, какая разница?
– Я не успеваю…
– А мне что? – И уже с некоторой злобой: – И так из-за тебя влип…
Толя повернулся, ускорил шаг. Она, хлюпая носом, мелко засеменила за ним. Он решил оторваться от нее, убежать, дошел до угла и резко сорвался с места. Она еще какое-то время старалась догнать его, бежала, что-то кричала, тонко плакала, захлебываясь слезами. Анатолий был непреклонен. Быстро добравшись до угла какого-то каменного здания, скрылся за ним.
Еще несколько сотен метров Толик бежал, как сохатый, оставляя за собой неприятное прошлое. Потом вдруг – как сучок в глаз! Он вспомнил, на что похож голос черноглазой. В прошлом году он услышал подобный призыв в июне. Так кричала месячная беззащитная лосиха Машка, когда ее живьем грызли две росомахи. Тогда Анатолий успел вовремя, маралом пробежал через болотину, спас дитя тайги. А теперь ноги сами остановились.
Он повернулся, двинулся назад. Сознание прострелила отрезвляющая мысль: «Куда, дурак? У тебя что, в жизни мало проблем?» Однако добрый характер охотника словно подталкивал: «Ладно, уж, провожу до дома… И все!»
Черноглазая сидела на снегу, поджав под себя ноги, привалившись к бетонной стене какого-то дома. Ее плечи судорожно подрагивали. Приложив к лицу ладошки, девушка безутешно плакала. Жалостливый голос, действительно, напоминал призыв раненого зверя, пройти мимо которого невозможно.
Анатолий подошел к ней, присел рядом, потянул за холодные ладошки:
– Ладно уж, провожу до дома. Пошли. Далеко живешь?
Девушка вдруг перестала плакать, посмотрела на него жалко, испуганно, затравленно, как пойманная птица, оказавшаяся в когтях ястреба:
– Домой нельзя ходить! – И вдруг затряслась всем телом – замерзла.
– Почему? – поднимая ее с колен, удивленно переспросил он.
– Паспорт… – четко постукивая зубами, ответила она.
– Что «паспорт»?
– Паспорт остался в сумочке… а сумочка… там – возле него.
Сергей широко распахнул дверь на голос, да так и заледенел у косяка. За его спиной Шура раскрыл рот шире ворот. Анатолий отодвинул брата в сторону, шагнул за порог: