На польской почве расцвел и ревизионизм – хотя его идеологом был начитавшийся Николая Гумилева русский еврей Владимир Жаботинский. Ревизионизм проповедовал воинственный подход к палестинцам: “Железная стена”, “кровь и пот”, “красивый и жестокий” – эти эпитеты из ревизионистского этоса напоминают о правом фланге еврейского поселения. Ревизионизм не играл большой роли в ранней истории арабско-еврейских отношений, но вписал в эту историю несколько особо грязных страниц.
Если бы в 20-е и 30-е годы европейцы больше увлекались толстовскими или “зелеными” идеями, если бы “почвенничество” не оказалось в плену правых националистов, а то и просто фашистов, если бы сионисты больше увлекались Азией и реальной Палестиной – идею братства можно было бы возродить. Но в ту пору не было ни “зеленых” идей, ни антиколониализма, ни понимания ценности других культур. Еврейское общество европеизировалось. Даже идея “еврейского труда” только способствовала сегрегации.
Идеал Эн Синии окончательно рухнул уже после создания Израиля, с появлением масс восточных евреев. Европейские евреи впервые оказались лицом к лицу со значительным восточным населением, которое они не могли по идеологическим соображениям сегрегировать, как раньше сегрегировали арабов. Встреча оказалась неудачной, стороны друг другу мало понравились. Подсознательно европейские евреи еще больше отшатнулись от палестинцев по логике известной шутки Хаима-Нахмана Бялика, “еврейского Пушкина”: “Не люблю палестинцев, потому что они похожи на восточных евреев”. Евреи-горожане стран Магриба не были похожи на феллахов Нагорья, но евреи знали палестинцев в основном по Яффе и Хайфе.
Когда в пятидесятых годах в Израиле возникло “ханаанское движение”, бен-гурионовские органы безопасности расправились с ним беспощадно. С тех пор и до наших дней в Израиле не проявляли большого интереса к палестинцам. Одни им сочувствовали, другие их ненавидели, никто не видел в них – живой народ, сохранивший древнюю культуру Палестины, заведомо превосходящую поверхностную и американизированную культуру поселенцев.
Только сейчас, когда впервые с начала века в массовом сознании появились “зеленые” идеи, появилась и надежда возникновения братства между палестинцами и израильтянами – не на почве технического прогресса, но на почве общего обожания олив и источников Эн Синии.
Отказ от братства привел к ожесточению 1948 года, года, изменившего Западное Нагорье. До тех пор новые поселенцы – евреи не селились в Нагорье вне Иерусалима и Эциона – исключения, подтверждавшего правило. Нагорье оставалось тем же древним монолитом, с которым столкнулись римляне, византийцы и хиджазцы. Все изменилось в 1948 году.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СОСНА И ОЛИВА
ГЛАВА XVIII. ИСТОЧНИК ЗЛА
Расстанемся с живыми деревнями Нагорья, расстанемся с оливковыми рощами, в которых крестьяне собирают осенью нежно-зеленые плоды, расстанемся с родниками, из которых крестьянки черпают воду и пастухи поят овец. Пересечем невидимую линию – "зеленую черту" – и окажемся у западного въезда в Иерусалим, где крутой спуск ведет в широкое вади, Долину Кедров. Окрестности Иерусалима – одно из самых красивых мест во всем Нагорье, а эта долина особенно хороша. В двух шагах от шоссе – просторная пещера, у входа в нее растет тенистое дерево. Сядем под дерево и глянем вниз. Мы увидим очаровательную деревушку Лифта. Ее дома гнездятся на крутом склоне вади. В складке горы бьет полноводный источник, называющийся в библейские времена Мей Нефтоах; вода его, выходя из красивого сабила, падает в просторный водоем. Внизу за водоемом, начинаются поля и сады Лифты. Здесь растут огромные смоковницы, оливы, яблони. Узкие тропинки ведут от дома к дому. Дома Лифты – не роскошные, но просторные, вместительные, сложенные из крепкого иерусалимского камня, некоторые – с балконами, с которых открывается прекрасный вид на долину, где меж кустарников бьют родники и растут гранаты.
Теперь подойдем поближе и увидим, что деревня пуста. Крыши домов проломлены, многие двери заколочены и схвачены пудовыми замками. Бассейн у источника захламлен, и чистейшая живая вода гор не идет к террасам. Смоковницы не обобраны, оливы не обиты и не окопаны. Не видно и крестьян, никто не угостит нас чаем с мятой. Только несколько русских бездомных забивают косяк, да «досы» (религиозные евреи) из города плещутся в водосборнике.
Лифта обезлюдела в 1948 году. Мы оказались на землях широкого клина, вбитого в Нагорье еврейскими армиями в 1948 году, во время арабско-еврейской войны за раздел Палестины. На полях Лифты мелькают белые платы палестинцев, убирающих помидоры, но они убирают не свои помидоры и после работы возвращаются не в Лифту. Это наемные рабочие. Земли Лифты были переданы еврейским поселкам Кесалон, Гиват Яарим и другим, те наняли безземельных палестинцев работать на земле, которая еще недавно кормила их.
В одном из домов получше открыт ресторан – этот дом захватил отставной армеец, человек с влиянием. Но это исключение, не правило. Когда в 1970-х годах жители иерусалимских трущоб, восточные евреи, попробовали поселиться в Лифте,их живо выставила полиция. Чтобы другим было неповадно, израильские власти потратили немало средств – они аккуратно проломили крыши домов, взорвали некоторые динамитом, выкорчевали деревья бульдозерами, обнесли дома колючей проволокой.
Перед нами – лицо Накбы, страшной катастрофы, постигшей Палестину в 1948 году, катастрофы, сравнимой с нашествием Батыя и Чингиз-хана, но еще более тяжкой по своим последствиям. Уцелевшие славяне смогли отстроить выжженные села и города, но палестинцы и по сей день видят родные руины и не могут подойти к ним. Лифта – одна из 450 палестинских деревень, уничтоженных сионистскими армиями в 1948 году. Половину Палестины постигла участь Атлантиды. В долгой и пестрой истории страны черное пятно Накбы бросает зловещую тень на ее настоящее и будущее. Мы ничего не поймем, пока не узнаем, что произошло в Лифте и ее сестрах по несчастью.
Когда турист едет на автобусе из Тель Авива в Иерусалим, он обращает внимание на ржавые БТРы на обочине. Если гид не поторопится, то самый опытный турист, или старожил, – уже три года в Израиле, – рванет к микрофону и расскажет спутникам, что это – зримые следы битвы за дорогу, когда евреи сражались с армиями семи (или девяти) арабских государств, чтобы сорвать блокаду и пробиться в осажденный арабами Иерусалим. Этот простой и внятный рассказ – первое, что заучивают молодые гиды и пересказывают с тем же пылом, как раньше рассказывали о «дороге жизни» через Ладогу.
Пока у нас не выхватили микрофон, спросим: знаете ли вы, в чем разница между театральными декорациями и киношными «пропсами»? В театральных декорациях нет подробностей, на них смотрят издалека, а в кинематографе каждый предмет, «пропс» на языке кино, должен быть настоящим. Рассказ о прорыве блокады – театральный, а не киношный. Он рассчитан на туриста, который без задержек едет мимо БТРов к Стене Плача и в музей Катастрофы «Яд ва-Шем».
Но мы-то с вами не торопимся. Вглядимся в подробности. Сражение за дорогу закончилось еще до 15 мая, до ухода англичан. До той поры палестинские крестьяне в одиночку противостояли армиям сионистов. Для того, чтобы говорить о блокаде, надо сперва сказать, где была граница. «Где-то в Иерусалиме», – неуверенно отвечают знатоки. Но нет, граница, установленная ООН между евреями и палестинцами, осталась далеко позади, между Тель Авивом и Лиддой (Лодом). Между границей будущего еврейского государства и Иерусалимом было сорок километров, и повсюду стояли палестинские села и города. Но сионисты хотели завоевать Иерусалим, граница их не остановила, а по пути они уничтожили эти села. Так возник широкий клин Иерусалимского коридора, где и стоит осиротевшая Лифта.
Было бы у сионистов побольше сил – они могли бы «снять блокаду» и с Дамаска, и с Москвы – ведь евреи есть повсюду, а не-евреев сионисты в счет не берут. Впрочем, и религиозных евреев Иерусалима никто не спрашивал, хотят ли они оказаться под властью сионистов, а спросили бы – получили бы отрицательный ответ – и поныне в день независимости Израиля местные религиозные евреи вывешивают черные флаги в знак скорби. Их никто не спросил, их просто «освободили», как Германия смогла бы «освободить» немецких колонистов Крыма и Украины, а по дороге уничтожить украинские села.