-А ты долго жила с ним?
-Не с ним, а у него. Это разные вещи. В тебе сейчас говорит ревность или жажда знаний?
-А что?
-А то! Если биографию художника захотел изучить, сходи в библиотеку! А если обо мне интересно что-то узнать, так и скажи! Что ты хочешь знать о моем прошлом?
-Ты…
-Нет. Джинны влюбляются только раз. Как правило, влюбляются в джинна и живут с ним вечно и счастливо в Стране Свободных Джиннов. Вопросы будут?
-Нет. Спасибо. Я все понял, - сердито ответил Хома.
Молчание продлилось долго. Минуты три.
-Ну, Хома! Ты все не так понял. Хватит дуться! – не выдержала Халимар.
-Что я не так понял? – сухо спросил Хома.
-Ты знаешь, что!
-Я мыслей читать не умею! Я же не джин, - добавил он, чтобы еще больнее уколоть Халимар.
-Да, ты не джинн! Но я же сказала, «как правило». А правила не всегда выполняются. Я вообще все делаю не по правилам.
-Что именно?
-Сижу с тобой, разговариваю. Вот даже на колени к тебе сейчас пересяду. Обниму тебя крепко! Это по правилам?
-Не знаю! – ответил Хома.
-Знаешь, все ты знаешь! По правилам, я должна сидеть в своей бутылке и ждать, когда ты меня вызовешь, - напомнила Халимар.
-А почему не сидишь? – улыбнулся, наконец, Хома.
-Потому что и вечность закончится, пока я дождусь от тебя решительных действий! – объяснила доходчиво Халимар.
-Вечность не заканчивается, - философски заметил Хома.
-Откуда тебе знать? Может, одна вечность пройдет, за ней придет другая, потом третья. Нескончаемый поток сменяющих друг друга вечностей… - рассуждала Халимар.
-Не пудри мне мозги! Вечность длится вечно! – уверенно сказал Хома.
-Конечно, тебе видней. Правда, что это меня не туда занесло? Мама меня всегда ругает, когда я о вечности рассуждаю. «Не вспоминай о вечности всуе».
-Это заповедь джиннов?
-Да.
-У людей и джиннов заповеди почти одинаковые. Почему же мы тогда такие разные? – спросил Хома.
-Наверное, потому что мы живем по этим заповедям, а вы просто их знаете, - предположила Халимар.
-Ты хочешь сказать, что если бы люди соблюдали все заповеди, то они тоже жили бы вечно, были бы счастливы и молоды?
-Есть такая версия.
-Халимар! Мне хорошо с тобой. Я умру без тебя, - трагически произнес Хома.
-Ты умрешь и со мной, - честно ответила девушка-джинн. – Тот художник, у которого я служила до тебя, прожил семьдесят девять лет.
-Это много! Я столько не проживу!
-Это мало, Хома! Очень мало! Я так плакала, так плакала… Я была рядом с ним почти до последнего дня. «Живописец-гусляр». Он любил, когда я его так называла, - вспомнила Халимар.
-Я не хотел бы, чтобы ты меня видела дряхлым и старым, - печально сказал Хома.
-Ты желаешь умереть молодым? – воскликнула Халимар.
-Нет, я хочу, чтобы ты улетела в свою страну раньше.
-Конечно, Хома! Конечно! А я о чем тебе твержу! Быстро загадывай свои желания, отпускай меня домой! Я должна тебя срочно сделать счастливым. А ты маешься, не можешь понять, что тебе нужно. Во сне видишь какие-то свои картины, а рисовать не умеешь. Соглашайся, Хома! Ты же мечтаешь об этом, я знаю. Скажи только слово!
-Я хочу… - сказал Хома и замолчал.
-Хома, - улыбнулась Халимар. - Я слышу все, о чем ты думаешь. Но исполню только то желание, которое ты произнесешь вслух.
-Уболтала. Я хочу стать художником.
-Вот! Наконец-то! Слушаю и повинуюсь, господин мой, повелитель мой, хозяин мой! Ты станешь художником. Ты будешь моим самым любимым художником. Бери карандаш!
Хома нерешительно взял карандаш.
-Рисуй! – скомандовала Халимар.
-Что рисовать? – спросил Хома.
-Что хочешь, - подсказала Халимар.
-Тебя хочу, - честно признался Хома.
-Значит, меня и рисуй!
Хома что-то там стал изображать на листе.
-Не получается!
-Конечно! А ты думал, как только ты скажешь, что хочешь стать художником, так сразу им и станешь?
-А как еще? Ты же сама говорила, что можешь это сделать.
-Но рисовать тебе придется самому. Я буду твоей учительницей. И музой. Учительницей и музой одновременно. Поэтому снимаю с тебя два желания. Это справедливо.
-Справедливо. Значит, учи, учительница! Музи, муза!
-Не иронизируй! И не коверкай великий и могучий! Для начала, пока ты еще не стал настоящим художником, возьми пару уроков у того, кто им уже стал.
-У тебя?
-Спасибо! Нет. Например, у Михайловича.
-А Михайлович-то тут при чем? – выпятил глаза Хома. – Он разве художник?
-Хома, ты имеешь в виду своего шефа? Ты думаешь, он единственный Михайлович в целом мире?
-Нет, не думаю. Не знаю, ляпнул, не подумав, - оправдывался Хома.
-А ты не ляпай, а думай, - подсказала Халимар. Михайлович – это художник, у которого я до тебя служила. Я удивляюсь, как его старый комод из Москвы в Одессу попал!
-Да, твоя бутылочка была в комоде! Я помню. Значит, этот комод принадлежал художнику?
-Я помню эту рухлядь юным комодиком. Сейчас на него без слез не взглянешь, его давно пора выбросить.
-Как? Это же память о твоем знакомом, друге, можно сказать! Комод еще хранит тепло его пальцев!
-Ты – не художник. Ты – поэт. «Хранит тепло его пальцев». Мне странно видеть, когда люди хранят какие-то материальные предметы, будто бы напоминающие им о ком-то. Все это ерунда! Воспоминания живут в душе, им не нужно какое-то материальное подтверждение. Если я улечу, не оставив тебе никакой своей вещи (а я так и сделаю), ты забудешь меня?
-Нет. Останется эта комната, в которой мы живем, этот диван, на котором мы сейчас сидим…
-Эта чашка, из которой я пью кофе. Чашка разобьется, диван хозяйка выбросит на мусорку (где ему и место), комод съедят жуки-короеды. В конце концов, ты поменяешь квартиру. И что тогда? Ты меня забудешь?
-Останутся мои руки, которые тебя обнимали, мои губы, которые тебя целовали.
-Ты попадаешь, скажем, в неприятную ситуацию. Предположим, в очень неприятную ситуацию. Пожар! Ты обгорел, тебя спасли, но руки и губы обожжены.
-Халимар! Ты такие страхи рассказываешь! – ужаснулся Хома.
-Это я для наглядности, чтобы до тебя дошло. Так вот. Сгорели губы, отрезали руки. Ты забудешь меня?
-После этого точно никогда не забуду! Я буду вспоминать тебя, как автора ужастика «Сгорели губы, отрезали руки».
-Теперь ты понял, что память не нуждается в материальных доказательствах?
-Я буду помнить тебя, Халимар. Даже если я останусь без рук, которые тебя обнимали. Я буду помнить твою улыбку, твой голос, твой смех, твой запах.
-А, это я просто духи себе купила, - призналась Халимар.
-Почему ты все упрощаешь? – спросил Хома. – Я же имел в виду твой запах, а не твоих духов.
-А почему ты все усложняешь? И запах улетучится. Ты разве забудешь меня?
-Но что-то же должно остаться? – настаивал Хома.
-Вот это «что-то» и есть твоя память обо мне. Понял?
-Когда моя бессмертная душа к твоей душе внезапно прикоснется, я вспомню, как была ты хороша, и страсть земная вновь во мне проснется!
-Хома, вот сейчас, когда ты так настроен вдохновенно, приступай к работе.